Джордано Бруно
Шрифт:
«Пир на пепле», столь нашумевшая книжка, раскупалась вовсю. Издатель согласился печатать еще тираж. Гонения не сделали Бруно благоразумным.
Перед тем как снова отдать печатнику свои диалоги, он перечел их с пером в руке. Внес ряд малозначительных поправок, даже резкости, породившие наибольшее возмущение, оставил в прежнем виде.
Недавно скончался Читолини. Старик так и не встал, после перенесенных побоев. Тяжелый перелом руки свел его в могилу. Описанная в «Пире» сценка, где фигурировал Читолини, приобретала иное звучание. Теперь и мрачные шутки были совсем неуместны. Так ли поминают изгнанника, умершего на чужбине?
Над страничкой, описывающей бродяг и бездомных, Бруно задумался. Отчаявшиеся люди день за днем проводят в напрасном ожидании работы. Он их встречал повсюду. В Лондоне под колоннами Биржи или у дверей собора, в Париже их сколько угодно у входа во дворец, в Венеции – на Риальто, в Неаполе они сидят на ступенях церкви святого Павла, в Риме толкутся на Кампо ди Фьори. Кампо ди Фьори! Разве этим славится страшная площадь с нежным названием «Поле цветов»? Здесь происходят зловещие церемонии. Как бы ярко ни светило солнце, в руках у монахов факелы. Тягуче звучат погребальные молитвы. Здесь жгут еретиков.
…Если придется Ноланцу умирать в католической римской земле, то шагай он и среди бела дня, в сопровождающих факельщиках не будет недостатка…
Из перечисления мест, где собираются бродяги и безработные, Бруно вычеркнул Кампо ди Фьори.
Глава одиннадцатая Звезды, боги, люди
На Олимпе собрались боги. Время не пощадило небожителей: обрюзг Юпитер, поблекла Венера, неприлично повзрослел Купидон. На советах вокруг громовержца только те, у кого на челе морщины, в волосах снег, на носу очки, в мозгу мука. Стареют и боги.
Привычный образ жизни наскучил Юпитеру, и он задумал осуществить коренные преобразования. Как тот мудрец, который имел стольких жен, служанок и наложниц, что в конце концов пресытился и изрек: «Суета сует и всяческая суета!» И вот сегодня, в день, когда празднуют победу над гигантами – символ неустанной борьбы души с разнузданными страстями, – Юпитер во всеуслышание объявляет свою волю. Пусть больше никто не посмеет изображать его грубым и чувственным. Всеблагой отец занялся совершенствованием духа! Он намерен провести невиданную реформу, он наведет на небе порядок, прогонит собравшуюся там нечисть.
Юпитер в раскаянии. Справлять победу над гигантами, когда земные отребья презирают богов? А у них, у богов, нет сил поправить положение. Власть свою они растратили по пустякам. Теперь само небо свидетельствует о совершенных ими преступлениях. У каждого смертного перед глазами плоды недостойной жизни, которой так долго предавались боги, плоды их распутства, обманов и похищений, насилий и кровосмесительств, низкого гнева и подлой мести. О, боги допустили величайшую ошибку, когда с триумфом вознесли на небо пороки! Высокие добродетели оставлены в пренебрежении, забыты или изгнаны.
Разгневанно говорит Юпитер о прошлом. Боги заслуживают осуждения. Тягчайших злодейств своих они не искупили: мало того, водворили их на небосклон и гордятся ими как трофеями.
– Судьба справедлива, –
С этим пора покончить. Небо надо очистить! Победа над собственными страстями, которые издавна тиранят нас и помыкают нами, славнее победы над гигантами! Пусть установится новый праздник – праздник очищения неба и изгнания торжествующего зверья, олицетворяющего пороки!
Энергичный Юпитер намерен добиться коренного улучшения нравов. Он тут же принимается за дело: увольняет мальчишек-пажей, Гиацинта отправляет в университет под розги наставников, Купидону запрещает ходить повсюду голоштанным. Да, да, настали новые времена! Мома возвращают из ссылки. Того самого Мома, олицетворение насмешки, который слишком рьяно обличал пороки и жестоко поплатился за свой острый язык.
В изгнании он был прикован к далекой звезде, изнемогал от голода и холода. Теперь он вызван обратно, реабилитирован, восстановлен в своем прежнем достоинстве и назначен проповедником с широчайшими полномочиями обличать пороки, невзирая на титулы и сан. Он не заставляет себя упрашивать и не особенно стесняется в выражениях. Мом, всегдашний адвокат бедняков, знает, что в этом мире нуждается в исправлении. Он вертится среди богов, постоянно перебивает спорящих, бросает язвительные реплики.
На Олимпе раздается теперь глас подлинной мудрости и добродетели: заговорили богини, долго хранившие молчание. Осуществить дело, затеянное Юпитером, не просто. Подумать только, целиком и полностью обновить все небо и на места, занятые подлым зверьем, водворить добродетели! В самую высокую часть неба, туда, где была Медведица, назначается Истина, туда, где резвился Пегасский конь, посылается Божественный восторг, Энтузиазм. Сколько надо произвести перемещений, сколько выслушать жалоб и оправданий! Легко осудить на изгнание заведомо вредного зверя, но как быть с теми, чей характер неясен? Приговор нужно вынести, только взвесивши все! Спорам не видно конца. На Олимпе пререкаются боги…
Джордано пишет «Изгнание торжествующего зверя». Не впервые находится он в причудливом мире аллегорических животных. Звери – его добрые помощники. Они верно служили ему и в «Ноевом ковчеге» и особенно в «Песне Цирцеи» – кто знает, чему больше, задачам мнемоники или целям сатиры? Но его новая книга совсем не трактует об «искусстве памяти». Ноланская философия должна охватить все вопросы бытия. Бруно не мыслит нового мировоззрения без новой морали. «Изгнание торжествующего зверя» рассматривается им как некая прелюдия к его нравственной философии. Он еще будет писать о высоких этических идеалах. Сейчас он должен заняться другим: показать ничтожество моральных основ, на которых зиждется общество.
Присущий Бруно талант сатирика проявляется в «Изгнании» еще ярче и острее, чем в мнемонических сочинениях, чем в сценах «Подсвечника» и полных сарказма страницах прежних диалогов. Здесь все – и аллегорические животные, и образы античной мифологии, и астрологические представления – служит единой цели – цели обличения. Он находит выигрышный прием. Небо заполонили звери – созвездия носят их имена. Перипатетики и прочие мудрецы издавна видели на небесной тверди сорок восемь звездных знаков. Многое там заставляет вспоминать далеко не невинные похождения небожителей. Почему? Да ведь сами боги вознесли ввысь свидетельства своих пороков!