Джордж и сокровища Вселенной
Шрифт:
Портал захлопнулся, впустив тоненькую струйку красной марсианской пыли. Эммет попытался поймать эту пыль в стерильном воздухе, но её тут же всосали фильтры «чистой комнаты», мгновенно удаляющие любое загрязнение. Марсианская пыль исчезла так же бесследно, как Джордж и Анни, и Эммет остался в огромной комнате наедине с Космосом. Он огляделся по сторонам, потом раскрыл том «Вселенная: руководство пользователя» и нашёл нужную главу.
— «Марс — колыбель жизни?» — прочёл он вслух.
Где — и когда — зародилась жизнь в том виде, в каком мы её знаем? На Земле? А может быть, она пришла к нам с Марса?
Всего пару веков назад мало кто сомневался, что люди и другие виды живых существ находятся на Земле с самого её сотворения. Считалось, что Земля — это и есть весь материальный мир, а её сотворение описывалось как событие внезапное — наподобие Большого взрыва, в который верит большинство современных учёных. Именно такая точка зрения изложена в различных повествованиях о сотворении мира, например в Книге Бытия — первой книге Библии. В других мировых культурах тоже есть сходные истории, согласно которым мир был создан очень быстро и за один раз.
Хотя некоторые астрономы и в прежние времена задумывались о безмерности космоса, настоящее изучение его началось лишь тогда, когда Галилео Галилей (1564–1642) создал один из первых телескопов. Открытия Галилея показали, что во Вселенной есть множество миров и некоторые из них, подобно нашей планете, вполне могут оказаться
В наши дни геофизики полагают, что планета Земля и вся Солнечная система сформировались примерно 4,6 миллиарда лет назад, когда Вселенной, возраст которой ныне оценивают примерно в 14 миллиардов лет, было всего 9 миллиардов лет. Современное человечество, по-видимому, расселилось из Африки по всему миру 50 тысяч лет назад. Однако, как ясно показывают современные археологические раскопки, признаки цивилизации — то есть уклад жизни, при котором люди обмениваются разными видами товаров, — появились в первобытном обществе всего около 6 тысяч лет назад.
Очень важный фактор любой цивилизации — обмен не только товарами, но и информацией. Но как хранить и распространять информацию? Для этого требовались механизмы записи.
До изобретения бумаги и чернил одним из способов записи было выдавливание знаков на глиняных табличках, дальних предках современных микросхем памяти. Сбор информации, особенно той, которую мы сегодня называем научной, и обмен ею сами по себе стали важной целью человечества.
Но как эти разумные формы жизни появились на самой Земле? Судя по окаменелым останкам, можно предположить, что современные растения и животные произошли от других форм жизни, существовавших на Земле ранее. Но люди всё равно не понимали, каким образом столь разные виды живых существ сумели так хорошо приспособиться к окружающим условиям, если всё это не было спланировано заранее. Идея непрерывной эволюции стала общепринятой только после того, как в 1859 году Дарвин сформулировал принцип естественного отбора. А конкретный механизм действия этого принципа стал известен много позже, в середине XX века, когда Уотсон и Крик открыли структуру ДНК.
Современное, основанное на ДНК понимание эволюционного процесса подтверждается палеонтологическими данными — в той мере, в какой они сохранились. Проблема в том, что палеонтологическая летопись уходит в прошлое менее чем на миллиард лет, а ведь Земля гораздо, гораздо старше.
Ранние, простые формы жизни появились ещё до так называемого кембрийского периода. А за последние 500 миллионов лет от них произошли формы жизни, которые мы считаем разумными. Мы уже знаем, как это произошло (хотя и не вполне ясно понимаем почему). Но у нас нет точных сведений о том, как возникли докембрийские формы жизни.
Дело в том, что только в кембрийскую эпоху появились большие животные, обладавшие скелетом, и скелеты эти впоследствии легко окаменевали. Самыми крупными предшественниками таких существ были, наверное, бесскелетные животные (вроде современных медуз); а ещё раньше существовала, скорее всего, только одна форма жизни — микроскопические одноклеточные организмы, не оставившие заметного следа в летописи окаменелостей.
Если заглянуть ещё дальше в прошлое, станет ясно, что эволюция шла очень медленно. И с большим трудом. Даже если бы во Вселенной было полно планет с благоприятными условиями для жизни, шансы появления и эволюции высокоразвитой жизни на любой из них были бы крайне низки. А значит, жизнь могла бы появиться на чрезвычайно малом числе планет. Та планета, на которой мы находимся, — одно из таких редчайших исключений. Но и на ней в любой момент всё могло пойти не так. Астрофизики выдвинули гипотезу совпадения с возрастом Солнца. Согласно ей, за время, пока на Земле путем эволюции развилась разумная жизнь, Солнце израсходовало большую часть своих запасов водородного топлива. То есть, если бы жизнь эволюционировала чуть-чуть медленнее, человечество просто не успело бы появиться — к тому времени Солнце уже сожгло бы всё своё горючее!
Какие этапы эволюции оказались самими сложными за историю Земли?
Одним из них было появление так называемых эукариот — организмов, в клетках которых есть ядро и рибосомы. К эукариотам относятся крупные многоклеточные животные, такие как мы, и одноклеточные животные, такие как амеба. Палеонтологические данные указывают, что первые эукариоты появились на Земле в начале протерозойской эры, около двух миллиардов лет назад, когда Земля была вдвое моложе, чем сейчас. Считается, что до того на Земле были широко распространены более примитивные организмы — прокариоты, такие как бактерии. У прокариот небольшие клетки, в которых нет ядра. Прокариоты господствовали в архейскую эру, начавшуюся, когда Земле было меньше миллиарда лет.
Есть данные о том, что эти организмы существовали уже в самом начале архейской эры, — и тогда мы сталкиваемся с загадкой: получается, что жизнь на нашей планете возникла до этого, а именно в древнейший период земной истории — в катархейскую эру.
В чем же тут загадка? Да в том, что катархейская эра была, конечно, достаточно длинной — почти миллиард лет, однако условия на Земле в это время были невыносимыми. Именно тогда появились лунные кратеры — следы столкнувшихся с Луной обломков, которые возникли при образовании Солнечной системы. А на Земле, чьи масса и сила притяжения гораздо больше, чем у Луны, кратеров должно было быть еще больше. Из-за этой бомбардировки поверхность Земли должна была то и дело нагреваться. Поразительно, что едва зародившиеся формы жизни вообще уцелели!
А вот планета Марс обладает меньшей массой, чем Земля, и расположена дальше от Солнца. Поэтому, как предположили недавно учёные, «бомбардировки» обломками Солнечной системы закончились на Марсе раньше, чем на Земле. Возможно даже, что некоторые обломки отскакивали от Марса и падали на Землю.
А это означает, что жизнь могла зародиться на Марсе ещё в те времена, когда на Земле шансов у неё не было.
Изучив с помощью электронного микроскопа метеорит, попавший на Землю с Марса (метеорит ALH 84001), учёные обнаружили на нём структуры, похожие на окаменелые микроорганизмы. Можно предположить, что окаменелые организмы в какой-то момент попали с Марса на Землю, но это не объясняет, каким образом на нашей планете могла появиться жизнь: ведь
Ещё более интересный вопрос — могла ли примитивная жизнь вообще существовать в условиях тогдашнего Марса (в «филлоцейский» период, примерно совпадавший с катархейской эрой на Земле)?
Таким образом, жизнь могла зародиться на раннем этапе марсианской истории на краю этого океана.
Против этой теории имеется пара возражений. Первое состоит в том, что марсианская атмосфера не могла содержать кислород. Однако и на Земле примитивные формы жизни предположительно существовали в атмосфере с крайне низким содержанием кислорода.
Второе возражение: древний марсианский океан был слишком солёным для наземных форм жизни. Но ведь жизнь на Марсе могла изначально быть приспособлена к условиям высокой солёности; а может быть, она, напротив, зародилась в пресных озёрах.
Итак, вполне вероятно, что жизнь зародилась на Марсе, на краю огромного океана, а затем на метеороиде проникла на Землю. Так что не исключено, что мы с вами — потомки марсиан!
Глава девятая
Оглянувшись в прыжке, Джордж успел увидеть в портале встревоженное лицо Эммета на фоне «чистой комнаты» на планете Земля. Затем портал закрылся и исчез, не оставив и следа в пыльном марсианском небе.
После прыжка Джордж и Анни пролетели несколько метров сквозь атмосферу Марса, всё ещё не опускаясь на его поверхность. Они крепко держались за руки, боясь потеряться на этой чужой пустынной планете. Джордж коснулся было поверхности ногами, но от одного лёгкого прикосновения они с Анни снова подпрыгнули на несколько метров.
— А где горы? — спросил Джордж через переговорное устройство, когда они наконец опустились на Марс и поспешно расцепили руки.
Они стояли на бескрайней каменистой равнине, плоской и красноватой. Со всех сторон, сколько хватало взгляда, была лишь пустыня, усеянная красными камнями, и больше ничего. Солнце — родная звезда, так ярко светившая дома, — здесь выглядело далёким и не таким большим и жарким, потому что его тепло и свет летят до Марса дольше, чем до Земли. Из-за красной пыли, вьющейся в марсианском воздухе, солнечный свет казался розовым. Только это был не тот красивый нежно-розовый цвет, какой мы привыкли видеть на рассвете, а зловещий и фосфоресцирующий. Первым землянам, ступившим на марсианскую поверхность, этот свет показался чуждым и враждебным.
— Тут нет гор, — ответила Анни. — Мы на северном полюсе Марса. А вулканы и впадины — в центре планеты.
— Слушай, а до заката далеко? — спросил Джордж, вдруг осознав, что после захода Солнца всё погрузится во мрак. От абсолютной безжизненности этой пустынной планеты мурашки бежали по коже, и уж совсем не хотелось оставаться на ней в темноте.
— Ещё как далеко, — сказала Анни. — Летом на северном полюсе солнце не заходит. Но я не хочу тут торчать до зимы. Мне тут что-то не нравится.
Анни дрожала, хотя скафандр надёжно защищал её от марсианского холода. Ей, как и Джорджу, вдруг стало ужасно одиноко. Она отчаянно затосковала по родной планете с её людьми, домами, уличным движением, шумом — в общем, с жизнью. Конечно, когда заставляют делать то, что тебе не нравится, иной раз подумаешь: «Вот бы оказаться на другой планете!» Но стоит попасть туда на самом деле — и понимаешь, как ты был неправ. Кругом пусто, не с кем играть и вообще нечем заняться. Может, Анни и Джордж и мечтали стать хозяевами далёкой планеты, но когда дошло до дела, выяснилось, что дома всё-таки лучше…
Джордж опять оттолкнулся ногами от поверхности Марса, определяя, насколько высоко здесь можно подпрыгнуть. Он секунду повисел в воздухе на полуметровой высоте и опустился неподалёку от Анни.
— Здорово! — сказал он.
Они вместе подпрыгнули, коснулись планеты ногами и снова подлетели вверх.
— Нельзя оставлять много следов! — предупредила Анни, указывая на отпечатки ботинок Джорджа. — А то спутник-наблюдатель их сфотографирует, и люди подумают, что это следы марсиан!
— Смотри, вон Гомер! — Джордж показал на крошечный одинокий силуэт вдалеке, и они попрыгали туда.
Даже издали вид у робота был очень занятой. Он раскачивался из стороны в сторону и подбрасывал в воздух камешки.
— Что он делает? — изумлённо спросил Джордж.
— Это нам и предстоит выяснить, — важно сказала Анни. — Эммет! — позвала она в переговорное устройство. — Эммет!.. Не отвечает. Во даёт!
Тем временем Гомер принялся кататься по кругу. Движения его казались загадочными, но уж никак не бессмысленными.
— Пригнись! — велела Анни и опустилась на корточки. — А то он нас сфотографирует своими глазками-камерами. И тогда нас увидит мой папа. Это будет катастрофа!
— Но не сразу же он нас увидит, — возразил Джордж. — Если Гомер нас и засечёт, сигнал будет лететь до Земли несколько минут. За это время мы успеем вернуться.
— Ха! Тебе хорошо говорить. Если папа нас застукает, тебя в худшем случае отправят домой, в Англию, а я-то останусь здесь! То есть не здесь на Марсе, а дома, с разъярённым папой. Который будет изобретать наказания одно страшнее другого.
— Например, какие? — спросил Джордж.
— Ну, не знаю. В футбол играть запретит. Заставит часами заниматься математикой. Стирать тяжёлые скафандры. И карманных денег не даст целую вечность. В общем, такое устроит, что планета Земля мне покажется с горошину!
— Анни, мы не слишком громко говорим? Вдруг Гомер нас услышит?
— Вряд ли, — задумалась Анни. — В атмосфере Марса шумы распространяются плохо, так что Гомер, по-моему, не записывает звук — он только фотографирует. — Она немного помолчала и вдруг проорала в переговорное устройство: — А ВОТ ЭММЕТ МОГ БЫ НАС И УСЛЫШАТЬ!
— Ой! — Джорджу показалось, что шлем у него на голове треснул — с такой силой раздался в его наушниках крик Анни.
— Кто там? Где? Что такое? — донёсся до них наконец голос Эммета.
— Эммет! — с облегчением вздохнула Анни. — Ты почему не отвечал, балда?
— Извини… Я просто зачитался. У вас всё в порядке?
— Всё, кроме управления с Земли! — съязвила Анни. — Мы сели на Марс и теперь приближаемся к Гомеру. Есть для нас новости?
— Сейчас проверю, — пробормотал Эммет. — Я с вами свяжусь.
— А давай я пронесусь прямо над Гомером, как «боинг»! — Джорджу ужасно нравилась слабая гравитация Марса и хотелось прыгать всё выше и выше. — Я тогда смогу сверху хорошенько рассмотреть, что он делает.