Джунгар. Небесное Испытание
Шрифт:
– Не обошло, - коротко ответил Баргузен, становясь все мрачнее.
– И что, думаешь, уведут красавицу из-под носа до осени? Есть соперники? Уже кто-то сватов заслал?
– выспрашивал Илуге.
– Нет еще. Пока, - Баргузен нервно сцеплял и расцеплял пальцы, - Но ведь уговориться и загодя можно.
– Бывает, что и загодя, - Илуге расплылся в улыбке, - Иногда и с рождения невесту обещают.
– Ну так ты мне Яниру пообещай!
– выпалил Баргузен.
– Что?
– Илуге сначала показалось, что он ослышался. Такого поворота он никак не ожидал.
– Что слышал! Или я слишком плох
– Баргузен смотрел на друга с вызовом.
– Да нет, - растерянно пробормотал Илуге, - Просто я… не думал как-то об этом.
– А я думал! Я уже ночей не сплю - так по ней измучился!
– в голосе Баргузена прорезалась тоска, и сердце Илуге защемило.
– А… хм… она сама что?
– каждое слово давалось теперь Илуге все с большим трудом. Мысли мчались галопом, и самая основная была почему-то полна искреннего возмущения: как это - отдать Яниру?
– Ну… мы с ней ладим… - сказал Баргузен, но в его голове не было настоящей уверенности, и Илуге почему-то очень этому обрадовался.
– Сестру неволить не стану!
– резче, чем следовало, сказал он, - Сам решай. Не думаю я, что Янира, коли ты ей по сердцу, до следующей весны тебя не дождется.
– Конечно, нет!
– Баргузен покосился на него, - Но вот если ты, как брат, ей скажешь… ну… что-то вроде, что был бы рад… она, может, и послушает. Она тебя всегда слушает.
– В таких делах - не думаю, - мрачно сказал он.
– Но ты поговоришь?
– в голове Баргузена прорезалась надежда, - Может, и не выйдет, а все-таки…
– Хорошо. Поговорю, - брякнул Илуге. На душе у него стало совсем мутно, когда он увидел вспыхнувшее радостью лицо друга. Надо же, как все усложнилось! И где были его глаза? Как они теперь будут в одной юрте жить? Он почувствовал острое желание немедленно поменять местами их лежанки (постель Баргузена примыкала к женской половине, отделенная от нее только тонким войлоком).Илуге вдруг с неприятным чувством вспомнил, как часто раньше оставался ночевать у Нарьяны, уверенный, что Янира не будет скучать одна и есть кому ее защитить. Но теперь, когда он знает, что у Баргузена на уме?
– Ну… я это… поеду табун ближе к реке отгоню, - неловко сказал Баргузен, поднимаясь, и в первый раз Илуге обрадовался тому, что Баргузен исчезнетс глаз долой. А ведь что, казалось бы, случилось?
День клонился к закату. Огромное красное солнце садилось за небольшие холмы на западе, четко прорисовывая еще голые ветки. С поймы тянуло холодком и свежим запахом реки. Привычная возня в становище затихала, над юртами вились мирные дымки, распространяя аромат жареного мяса и лепешек так, что слюнки текли.
Илуге приподнялся, разминая затекшее тело и кляня себя за глупость. Снова он, точно вор, возжелавший украсть седло, весь день провел, наблюдая за ургашскими гостями. Зачем - он и сам толком сказать не мог. От этого даже хуже становилось. Посмотреть со стороны на ичелугов - люди как люди. Иногда до слуха Илуге долетали их шутки, когда они беспечно болтали у костра. Ургаши из юрты почти не выходили, и вели себя с ичелугами как господа, что тем явно не нравилось. Илуге их понимал, невольно фыркая всякий раз, когда один из ичелугов, совсем молоденький, - его звали
На землю опускались сумерки. День был ясный, и закат долго догорал, бросая красноватые отсветы из-за сопок. Зрелище было красивым и отчего-то печальным.
Конь Илуге, спрятанный в кустах, вдруг запрядал ушами, - раньше, чем Илуге уловил стук копыт. Всадник. Один. Сколько Илуге ни караулил здесь, он не видывал, чтобы к чужакам приходили гости, за исключением посланцев Темрика. Быть может, хан решил пригласить гостей к ужину?
Когда всадник подъехал ближе, Илуге удивился еще больше. Потому что это был Джэгэ и по тому, как он пугливо озирался вокруг, становилось ясно, что он не от хана приехал. Неприятное предчувствие зашевелилось у Илуге в груди.
Джэгэ спрыгнул с коня, торопливо бросил поводья одному из ичелугов и нырнул в юрту. Илуге обратил внимание, что и конь под Джэгэ был не тот, на котором тот ездил обычно, - неприметный гнедой вместо палевого в яблоках жеребца, гордости Темрикового табуна, подаренного им внуку после победы над тэрэитами. Все это очень странно.
Какое-то время он размышлял, не помчаться ли прямо сейчас к Азгану. Потом вспомнил, что Азган, проводив гостей, вернулся в караул. Да и выглядеть это может глупо. Может, сам хан Темрика послал внука с каким делом? А он, Илуге, только обнаружит, что слоняется вокруг чужой юрты, подслушивает…
Ургаши, а вместе с ними и Джэгэ, неожиданно вышли из юрты и направились в его сторону неторопливым шагом. Сердце подскочило было к горлу, но все трое остановились шагах в тридцати, в густой тени от огромной лиственницы, выросшей одиноко на склоне холма. Ветер дул с подветренной стороны, и донес до Илуге слова их разговора:
– Теперь и они не услышат. Что ты хотел сказать нам?
– спросил, судя по более хриплому голосу, Даушкиваси. Илуге запомнил его, этот ненавистный сипатый голос.
– Мой дед, может, уже и выжил настолько из ума, чтобы слушать своего рыбоглазого шамана и Чиркена с его прихвостями, у которых ума не больше, чем у муравьев, - быстро сказал Джэгэ, - Но все знают, что он слишком стар, чтобы мудро править племенем. Его время уходит. А наследником он назвал меня. Так что со мной говорите.
– А что ты можешь нам предложить, наследник хана?
– судя по тону, Унарипишти испытывал к Джэгэ не слишком много почтения. Того это только подстегнуло.
– Моя власть больше, чем вам, чужакам, кажется, - выпалил он. Илуге не видел его лица, но по задрожавшему от злости голосу понял, что тот еле сдерживается, - И, в отличие от своего чересчур осторожного деда, я не хочу сидеть по юртам, позоря воинскую славу джунгаров, в то время как вся степь пойдет в Ургах и вернется с доверху набитыми сумами!