Джунгар. Небесное Испытание
Шрифт:
Казалось, Темрик задался целью навредить ему максимально: юрта опять была полна влиятельных людей, встретивших его появление с недоумением, к которому на этот раз явственно примешивалось неудовольствие. Хан, тяжело дыша, полулежал на груде подушек. Его дочь и жена поддерживали его с обеих сторон, рядом же сидел Онхотой с лицом столь бесстрастным, что это пугало. Справа и слева толпились многочисленные родственники хана, вожди и прочие главы родов.
– Хорошо, - хан слабо пошевелил пальцами, завидев Илуге, - Подойди-ка, парень.
Каждое слово давалось ему с трудом.
– Вот моя воля, - прохрипел Темрик, однако так, что его услышали все, до последнего человека, - Я пока не увидел своего внука мертвым, и до тех пор - он жив. Если он ушел к косхам, я желаю, чтобы мой внук Чиркен вернулся в племя. Я выношу решение: внук мой Чиркен имел право увезти обещанную ему невесту, а Галбан не имел права обещать просватанную девушку другому. Потому тех из твоих нукеров, Джэгэ, что стреляли, я приказываю казнить у моей юрты немедленно.
Джэгэ дернулся, закусил губу, но промолчал. Хан с трудом перевел дыхание и продолжал:
– Я назначаю внука моего Чиркена военным вождем, и призываю всех вас в свидетели моей воли, а также того, что Джэгэ, как новый хан, в день своего избрания обязан поклясться духами предков, что не отменит моего решения. Если…если Чиркен все же погиб, ты, Джэгэ, волен назначить военного вождя по своему усмотрению. За безопасностью обоих моих внуков я поручаю следить моим ближайшим родственникам Бэлгудэю и Бухе. Сейчас же, когда из-за случившегося недоразумения мой внук… покинул нас, кто-то должен отправиться за ним…Нет, Буха, ты останешься здесь…
Во время наступившей за этим долгой паузы на лицах присутствующих медленно проступало понимание мудрой тактики хана: опекун Чиркена нужен здесь в момент смерти хана как тот, кто не позволит ущемить его интересы, кто будет свидетелем произносимой клятвы. Хан отдышался и поднял руку:
– За моим внуком, вашим военным вождем, поедешь ты, Бозой… и ты, Илуге. Много воинов брать… не следует, так как большой отряд напугает… косхов. Возьмите… пятьдесят воинов.
" О, нет! Только не это!" - подумал Илуге,почувствовал, как из желудка волной поднимается тошнотворный страх, который, как ему казалось, он уже никогда не испытает. Он уже раскрыл рот, чтобы отказаться, но встретился глазами с Темриком. Хан дернул уголком рта, и Илуге понял, что тот точно знает, что делает.
– В награду за возвращение моего внука тебе, Бозой, я жалую десять коней, а тебе Илуге… одного. Аргола.
Илуге до крови закусил губу. Вот так бывает: все, задуманное человеком, по воле Вечно Синего Неба уносит ветром в одно мгновение. Может ли он ослушаться воли умирающего хана, ради задуманного? Отказаться надо прямо сейчас - и принять позор и презрение, которым одарит его каждый джунгар, от которого потом не отмыться никакой доблестью. Или стоит принять случившееся как знак того, что время еще не пришло? Но придет ли оно когда-нибудь для него, если он отправится туда, куда его посылает Темрик?
Понимал ли это умирающий хан? Наверное,
" Выбор между долгом и честью".
Илуге снова поднял взгляд, долго смотрел в затянутые болью глаза старого хана. И кивнул.
Наконечник стрелы смотрел ему в лоб.
Косхи делали стрелы более узкие, однако крючковатые зазубрины, идущие по обоим крыльям наконечника, делали извлечение стрелы делом очень неприятным и затруднительным. Правда, с такого расстояния и извлекать будет незачем.
– Вы перешли границу! Говорите быстро - у кого-то может случайно дрогнуть рука!
Илуге не узнавал воина по голосу. Кожаный шлем с султаном из конского волоса с широкими нащечными пластинами не позволял хорошо его разглядеть. Илуге невольно с надеждой подумал, что и его собственный шлем скрывает его лицо так же хорошо. Кто знает, может, его и не узнают, если он будет помалкивать. За зиму его борода стала жесткой, а светловолосые и светлокожие люди, хоть и редко, встречаются у всех племен.
– А ты смелый, косх, - с неожиданным дружелюбием оскалился Бозой, - Что же до того, о чем ты соизволил спросить, то мы, если можно так сказать, едем вернуть нечто, по праву и крови нам… очень небезразличное, - он говорил нарочито цветисто и медленно, явно наслаждаясь замешательством предводителя, проявившего излишнюю прыть, - А это находится как раз на ваших землях.
– Что же это?
– косх явно запутался в витиеватой фразе. " Опыта в переговорах у него никакого", - подумал Илуге, и тут же одернул себя: у него самого, собственно, тоже не слишком много опыта. Кто же прячется под шлемом?
– Великий хан всех джунгаров Темрик, Старший Волк, послал нас за своим внуком Чиркеном, который не так давно перешел Уйгуль в вашу сторону. Хан надеется, что его внук был встречен с должным гостеприимством, коли решил посетить живущее с нами в мире долгие годы племя…
Бозой многозначительно оборвал фразу. Однако Илуге почувствовал, как он затаил дыхание: если Чиркен все еще жив, врать косх не посмеет.
Тот, однако, спокойно кивнул, и Илуге вместе с Бозоем медленно, осторожно выдохнули.
– Внук вашего уважаемого хана оказал нам честь и сейчас гостит у нашего вождя Бугата. Я провожу вас к нему, - очень взвешенно сказал он, явно опасаясь добавить еще что-нибудь. Лишнее.
Молча подал знак, и стрелы вернулись в колчаны. Косхов было не меньше сотни. Быстро их обнаружили, что, впрочем, и неудивительно: Илуге знал, что зимний стан косхов, с которого они еще не ушли, они здесь ставят неподалеку, меньше чем в полудне конного хода от Пупа и на таком же расстоянии от Уйгуль. Оно и понятно: обычно племя двигалось на летние кочевья, ближе к Горган-Ох, после того, как оканчивался Весенний торг на Пупе. По весне все сопредельные племена подкочевывали ближе к Пупу, на котором, кроме всего прочего, чаще всего проходил сбор племен, решались межплеменные распри или, напротив, ударяли по рукам сваты из других кочевий.