Джунгар. Небесное Испытание

Погодина Ольга Владимировна

В моей сотне большие потери, потому что господин Сишань постоянно высылает нас на передовую. Пурех погиб. Удо тоже погиб. Иногда я думаю о его матери, - она проводила на войну обоих своих сыновей и оба погибли. Это воистину печально! В других хайбэ моих воинов зовут " счастливая сотня", а меня " Счастливчиком". Жестокая насмешка! Вероятно, скоро нас останется человек сорок, и господин Сишань велит расформировать нашу сотню, и разобрать людей другим военачальникам. Я действительно оказался плохим полководцем, если не смог, в отличие от других, сохранить своих людей. Удивительно, что они до сих пор мне подчиняются.

Господина Мядэ-го и двоих их трех

его командующих, включая господина Бастэ, вызвали в столицу. Должно быть, готовится новый план операции. Вместо него армией командует господин Мяо Линь, и он приказал немедленно отступать. Мы отступаем.

По местному календарю, который делится на не месяцы, как у нас, а всего на три сезона, лето уже наступило. Лето здесь знаменуется ужасающей влажной жарой. Каждый день в одно и то же время проходит короткий сильный ливень, а потом снова ударяет жара. Влага испаряется прямо на глазах, над джуглями висит постоянное марево, а внизу, под кронами огромных деревьев, где проходят наши пути, все похоже на баню для изгнания злых духов, когда ставят палатку и бросают в воду раскаленные камни. Быть может, злой дух несчастья выйдет из меня, наконец?

Я стараюсь ободрять своих людей как могу. Но я вижу, что их силы не просто истощены - их совсем не осталось. Раньше была ярость, гнев,обида, - хоть какие-то чувства. Сейчас не осталось ничего - они пребывают в тоскливой апатии, как, в общем, и остальное войско. Как сказано " Когда воины не охвачены яростью, они не могут убивать" Поэтому продолжают убивать нас.

Бьеты ставят на нашем пути ловушки: замаскированные ямы, наполненные кольями, как для охоты на тигров. Несколько человек провалились в такую яму. Их вытащили оттуда живыми, но через короткое время их раны вспухли и почернели, а потом они умерли в мучениях. Великий Синьмэ, сохрани меня от столь ужасной смерти! Смерть от вражеского меча уже не страшит меня."

Юэ дописал отрывок, аккуратно свернул свиток вместе с остальными и перевязал лентой. Кипа бумаги и тушечница - вот все, что у него осталось на память о цивилизации. Он не мылся уже много дней, его одежда превратилась в неузнаваемые лохмотья и пахла, как у последнего сжигателя падали, из дыры в сапоге высовывался палец. Не лучше выглядела и его поредевшая сотня. Беспомощные маневры командующего Мядэ-го приводили Юэ в ужас: он то приказывал разыскать столицу, то вернуться назад, то ускоренным маршем идти штурмовать горные крепости. Господин Бастэ в те редкие минуты, когда он его видел, выглядел уставшим, постаревшим, оплывшим, словно догорающая свеча. Он сильно похудел, и кожа на посеревшем лице висела складками. Об их поездке в столицу ходили упорные слухи, что она последняя, и их казнят за провал военной компании. Такие случаи были скорее обыкновением, чем исключением, и Юэ безрадостно прикидывал, что с ним станет, если господина Бастэ казнят. Тогда, пожалуй, действительно стоит геройски погибнуть в каком-нибудь бою: неприязнь его командира после той памятной встречи и еще нескольких совещаний, где господин Бастэ в нарушение субординации спрашивал его мнения, и дважды поступил по его совету, разделяли остальные хайбэ. Вот так: даже то, что приносит благо, может вызывать ненависть… Надо будет записать эту мысль, когда вновь появится возможность…

Юэ без особой охоты развернул свой завернутый в широкие листья паек: немного слипшегося риса и сушеных слив. В этом проклятом климате он давно уже зарекся есть мясо: половина его солдат мучились от него животом, а один даже умер. Мясо здесь загнивало моментально, отравляя все вокруг, и даже свежее могло нести заразу. От такой диеты он временами чувствовал слабость и головокружение, - он был бы ни на что не годен в классических боях древности, где лучшие бойцы двух

войск, выкрикивая свои титулы и заслуги, вызывают противников сойтись в схватке один на один. А здесь, если он способен волочить ноги и держать лук, и так сойдет: бьеты большой силой не отличались, большинство были ниже Юэ на голову. Он не раз с удивлением видел в их рядах женщин, вертких, как обезьяна и яростных, как змея. Стреляли они ничуть не хуже, разве что не лезли в рукопашный бой. Но при взятии одной из деревень ему довелось убить женщину, - он просто не понял, кто бросился на него с широким бьетским мечом, одним ударом разрубил противнику плечо так, что меч застрял в кости. Шляпа упала с наполовину отрубленной головы, и из-под нее вывалились длинные черные волосы. Юэ в ужасе отступил, выдернул меч. Тело женщины осело мешком, зубы оскалились в страшной мертвой ухмылке. Мертвая бьетка еще какое-то время снилась ему по ночам.

" Вот так-то, великий стратег Юэ, - горько говорил он сам себе, - О тебе в военной истории так и запишут: Юэ, великий стратег, известен тем, что проигрывал даже войны с женщинами."

–  Эй, Счастливчик!
– мимо него, злорадно скалясь, прошел сотник их хайбэ Ору, - невысокий полноватый крепыш с крепким затылком и широкими сросшимися бровями, - Еще ветром не унесло тебя? Ты, смотри, держись, не умирай, ты нам тут живой нужен - все наше воинское счастье к себе притягивать!

–  Иди себе, - вяло махнул рукой Юэ. У него не было никаких сил препираться.

–  Ну, не переживай. Ты слышал - вернулся господин Бастэ, скоро опять пойдем в атаку. Вы, как всегда, впереди!
– Ору заржал, не стесняясь.

–  Господин Бастэ вернулся? Когда?
– оживился Юэ, пропустив шпильку мимо ушей.

–  О, да тебе не терпится!
– еще больше развеселился Юэ, - Если ты глухой и слепой, то специально сообщаю: господин Бастэ теперь наш новый командующий, а старого командующего за наше топтание в грязи подвесили за ребра на площади перед Шафрановым Чертогом!

–  А господин Бастэ уже вернулся - или только послал ото-ри?
– спросил Юэ. Ору, которому хотелось, посплетничать, рад был и такой компании.

–  Как ты ничего не знаешь?
– удивился он, - А еще сотник… Ну ладно, так и быть. Господин Бастэ теперь и не вернется - ему по рангу не положено. Он теперь займет ставку командующего в крепости Уюн. Теперь кто-то из его хайбэ, скорее всего, займет его должность, а кто-то из сотников - должность хайбэ. Ты понимаешь, о чем я толкую? А впрочем, уж тебе-то стать хайбэ точно не грозит, - и Ору снова залился своим похожим на конское ржание хохотом.

Юэ слабо улыбнулся

–  Да псу ее, эту должность хайбэ. Главное, что теперь у нас есть командующий, который не будет бестолково гонять нас по этим смердящим болотам!

–  Э-э, не скажи, - хитро прищурился Ору, - Разве ты не затем воевать пошел, чтобы стать сначала хайбэ, а потом главнокомандующим?

–  Тот, кто залез на высокую гору, должен знать, что, упав с нее, можно и разбиться, - усмехнулся Юэ.
– Я уже забыл, зачем я вообще пошел сдавать на степень сэй. По-моему, я тогда просто начинался умных изречений стратега Фэня и был очарован его словесностью.

–  А кто не был?
– неожиданно дружелюбно хмыкнул Ору, - " Когда противник покоряется без борьбы, сам собой, - это искуснейшая победа" - процитировал он, и, помолчав, добавил, - Что-то непохоже, что бьеты сами собой покорились, хоть ему, хоть кому бы то ни было…

–  Он говорил об идеальной ситуации, - вздохнул Юэ.

–  За что не люблю свитки с письменами, так это за то, что они всегда врут, - в сердцах сказал Ору, - и при этом еще сохраняются! Лживое слово человека вылетит и погаснет, а свитки с письменами переживут нас всех, и еще тысячи таких же желторотых юнцов, раскрыв рты, пойдут умирать. А стратег Фэнь будет попивать чжан в своем роскошном дворце.