Единорог и три короны
Шрифт:
— А удобно ли это?
— Вам незачем тревожиться, господин граф отдал на сей счет точные распоряжения. Он желает, чтобы вы выглядели безупречно на приеме у его величества.
— Когда же мне разрешат встретиться с королем?
— Когда вам будет угодно. Во дворе уже ожидает карета.
— Боже мой, — в смятении произнесла Камилла, — как вы думаете, я выгляжу достаточно прилично, чтобы показаться при дворе?
— Можете в этом не сомневаться, — отрезала камеристка. — По для выхода лучше взять мантилью, так будет элегантнее!
Камилла покорно последовала
— Сколько же лет вашей госпоже? — с любопытством спросила она служанку.
— По правде говоря, ей скоро исполнится двадцать девять, но она скрывает свой возраст и уверяет, будто ей всего лишь двадцать три.
— Двадцать девять лет! Невероятно! Ведь самому графу за семьдесят!
— Такое нередко бывает, мадемуазель, — с философским спокойствием ответила камеристка, протягивая Камилле великолепную мантилью.
Затем молодая женщина спустилась в гостиную, где ее поджидали Тибор с Пьером. Карлик вытаращил глаза при виде своей молочной сестры и одобрительно присвистнул, оценив богатство ее наряда.
— Дорогая моя, ты способна затмить королеву! А сколько сердец разобьется при твоем появлении!
— Перестань! — со смехом сказала Камилла. — При встрече с дедом мне нужно сохранять серьезность, а тут ты с твоими вечными шуточками.
— Мы собираемся сопровождать тебя.
Трое друзей спустились во двор и сели в карету, любезно предоставленную им графом де Ферриньи. Именно в этом экипаже месяц назад Камиллу отвезли в крепость, что могло бы навеять грустные воспоминания, но время испытаний уже закончилось. На сей раз Камилла отправлялась к королю через парадные ворота дворца, ни от кого не скрываясь.
Теперь дворец предстал перед ней во всем своем великолепии. Большая площадь, где возвышался замок королевы-матери — бывшая крепость савойских герцогов, ставшая затем резиденцией королевы-матери, — кишела народом. За площадью начиналась галерея с аркадами — именно через нее можно было пройти в королевский дворец. Слева находилось здание со служебными помещениями, справа галерея Бомон вела к замку королевы-матери. Этот ансамбль производил впечатление импозантной суровости — никаких лишних украшений, никаких архитектурных излишеств. Строгую симметрию линий подчеркивали высокие окна с темными карнизами.
Оказавшись во внутреннем дворе перед трехэтажным дворцом, Камилла обратила внимание, что в более низком северном крыле имеется открытая терраса с прелестным садом. Девушка мысленно пообещала себе наведаться туда как можно скорее.
В сопровождении придворного, которому она сообщила свое имя, Камилла поднялась на второй этаж по изящной лестнице в виде ножниц, созданной гением несравненного Жюварра. Пройдя через множество комнат, чья несколько тяжеловесная роскошь
21
Виктор-Амедей с улыбкой смотрел на юную принцессу, которая слегка покраснела под этим пристальным взором. Она восхитительно выглядела в своем небесно-голубом платье, хотя кринолин несколько стеснял ее движения; поклонилась довольно неловко, несмотря на природную грацию.
— Садитесь, дитя мое, — ласково сказал король, взяв ее за руку и подводя к глубокому креслу. — Я счастлив, что нависшая над вами угроза отныне превратилась лишь в дурное воспоминание. Негодяи сидят за решеткой, и теперь мы можем познакомиться поближе. — Он сел рядом с девушкой и заглянул ей в глаза: — Дайте мне как следует вас разглядеть. Вы — живой потрет своей матери… Она была так красива! Но глаза у вас те же, что у моего дорогого сына.
— Сир, прошу вас, позвольте мне увидеть, как выглядели мои родители. Я уже давно об этом мечтала, — робко попросила Камилла.
Несмотря на небольшой рост, король подавлял ее своим величественным видом, однако желание посмотреть на лица погибших родителей все превозмогло.
Монарх безмолвно подошел к секретеру, открыл один из ящиков и достал картину средних размеров.
— Ваш отец, — произнес он печально.
На портрете был изображен молодой человек с лукавой улыбкой и светло-голубыми глазами, в которых угадывалась несгибаемая воля. Старик и девушка долго смотрели на прекрасное лицо умершего принца. Наконец Виктор-Амедей, словно желая отогнать грустные воспоминания, встряхнул головой и проговорил:
— Ваш отец был прирожденным властелином. Я знаю, он стал бы великим королем. Он получил превосходное образование, и я сделал все, чтобы подготовить его к будущему царствованию. Но он умер, а мой второй сын, Карл-Эммануэль, лишен необходимых монарху качеств. Он скрытен, робок, податлив на чужое влияние… Он, без сомнения, обладает храбростью, как и подобает принцу Савойского дома, но в остальном… Нет, я не могу вручить бразды правления этому слабовольному человеку!
Камилла, широко открыв глаза, внимательно слушала деда, стараясь угадать, куда тот клонит. Старик поглядел на нее задумчиво и после паузы продолжил:
— Законным наследником трона Пьемонта и Сардинии должен был стать ребенок Виктора-Амедея-Филиппа… Иными словами, вы, Диана. Однако женщинам отказано в праве наследовать престол… Разве что мне удастся отменить действие салического закона на территории нашей страны.
— Ваше величество, — воскликнула Камилла в ужасе, — боюсь разочаровать вас, но я совершенно не способна управлять государством. Я не обладаю нужными качествами.
— Ошибаетесь, дитя мое.
Виктор-Амедей смотрел на нее пронизывающим взором, словно бы читая все ее мысли. Он был тонким психологом и безошибочно разбирался в людях — инстинкт никогда не подводил его.