Единственная призрака. По праву рождения
Шрифт:
Хаган Ирэ медленно протягивает руку, словно боясь меня спугнуть, и сжимает мою ладонь.
— Я не враг вам, Мари, — он улыбается уголками губ, но даже от такой скупой улыбки в стороны от глаз лучиками разбегаются морщинки, которые, вопреки своей непосредственной функции — служить маркером старости, делает его лицо моложе.
Смотрю на свою ладонь в его руке и не могу разобраться в своих чувствах. Надо бежать отсюда. Мне нечего тут делать. Нечего думать о всяких глупостях. Может, Хаган Ирэ и не враг, но и не друг уж точно. Хочу вырвать руку и уйти, но не могу. Меня начинает трясти, дух перехватывает, а тело обретает необъяснимую
— Мари? — по лицу полковника скользит тень тревоги. — Мари, что с вами?
Я хочу ответить ему, хочу сказать, как мне страшно, как я боюсь стать такой, как Аран, но не могу разлепить рта. Я чувствую, будто меня, обвитую верёвкой вокруг груди, кто-то с силой тянет назад. Хочу вырваться так, словно от этого зависит моя жизнь, хотя, похоже, именно так и есть. Но сопротивляться этому притяжению у меня не хватает сил…
33
Ужас накрывает меня с головой. Что это? Неужели я превращаюсь в призрак, и духи предков зовут меня? Я раз за разом пытаюсь упереться ногами в пол и двигаться вперёд, вырываясь из невидимых пут, кричать… Но у меня ничего не выходит. Голос куратора, доносившийся откуда-то издалека, словно я с головой ушла под воду, едва различим. Зрение слабеет, и я уже мысленно прощаюсь с миром. Мерир будет так зол, что не он стал причиной моей смерти. Только ради этого можно сдаться этому сумасшедшему притяжению. Надеюсь, я буду приходить к моему братцу в кошмарах.
Последнее, что я вижу — массивная фигура Хагана Ирэ. Он делает решительный шаг ко мне и сжимает меня в объятиях так крепко, что я их даже чувствую. Я чувствую противоречивую смесь облегчения (теперь я буду спасена) и раздражения (мой дух не сможет терзать Мерира).
Сколько это длится, не знаю, но в какой-то понимаю, что я упираюсь лицом во что-то терпко пахнущее и тёплое. Может быть, мастер опоздал, и я уже умерла?
— Да, кадет Арос, с вами не соскучишься, — слышится прямо над моим ухом.
Я резко открываю глаза и отступаю на шаг.
Хаган Ирэ стоит прямо передо мной, продолжая удерживать меня за плечи. Он задумчиво оглядывается по сторонам, что заставляет меня сделать то же самое.
Нет, это явно не аудитория. Мы стоим посреди пещеры, по неровным стенам которой стекает вода. Где-то вдалеке слышен плеск падающих потоков, а из небольшой щели в своде пещеры пробивается тонкий луч света. Рассеиваясь, он помогает не утонуть в темноте.
— Где это мы? — шёпотом спрашиваю я, опасаясь всего и сразу.
— Не знаю, Мари, вам виднее, — куратор переводит на меня заинтересованный взгляд. — Ведь это вы нас сюда перенесли.
— В каком это смысле я? — услышав обвинительный тон в высказывании куратора, я с обидой смотрю на него.
— В самом что ни на есть прямом, — мастер явно не настроен шутить.
Он разворачивается, направляется к ближайшей стене пещеры и начинает её скрупулёзно ощупывать.
— Не я же каким-то образом открыл портал, — тихо ворчит он себе под нос, но я всё равно слышу.
Что за бред?
— Мастер, вы не хуже меня знаете, — закатив глаза, начинаю я. — Что
Вот именно последнее слово и заставляет меня замолчать. «Невозможно»? А разве в последнее время со мной происходят только возможные вещи? Разве призрак из кольца или подземное озеро, лишающее воли, — это что-то нормальное? Да и сам Аран, как мы уже установили, точно древний воин. Потом… я открываю вход в подземелье, которое, судя по всему, не открывалось со времён тех самых древних воинов. И теперь я переношусь через портал, который, опять же, фигурирует только в старинных легендах.
— Демоны, — не сдержавшись, ругаюсь я.
— Хорошо, что вы не такая дура, которой так старательно пытаетесь казаться, — по-своему понимает моё высказывание полковник.
— Я не пытаюсь никем казаться! — вспыхиваю я.
— Не надо, Мари, сейчас не время, — куратор отлепляется от стены и направляется ко мне, одёргивая рукава узкой для его фигуры тёмно-синей преподавательской формы. — Если я правильно понимаю, выхода отсюда нет. Единственный шанс выбраться — пойти по тому же пути, который привёл нас сюда. Поэтому я очень прошу вас сосредоточиться и вспомнить, что вы почувствовали перед тем, как вас сюда потянуло? Почему вам захотелось сбежать от меня?
Сбежать от него? Пф!
Неужели он считает, что может меня напугать настолько, чтобы я захотела сбежать? А вы самоуверенны, мастер Ирэ!
— Очень нужно от вас бегать, — небрежно бросаю я в ответ, одновременно пытаясь найти объяснение произошедшему.
— Хорошо, — мастер делает шаг ко мне навстречу, совсем так же, как недавно в аудитории.
И я точно так же, как и тогда, поспешно отступаю. Но на мою беду, я, споткнувшись о камень, лечу спиной в темноту. Молнией проносится мысль о том, что ещё одного удара моя многострадальная спина не выдержит.
Однако, судя по всему, столкновение переносится на неопределённый срок благодаря отменной реакции Хагана Ирэ. Он подхватывает меня и аккуратно ставит на ноги. Киваю в благодарность, но мастер не отходит, не убирает руки с моих плеч. В полутьме пещеры я почти не вижу его глаз, лишь тёмные провалы, на дне которых поблёскивает янтарь. Те малые крупицы света, что падают на лицо куратора, делают его скулы более острыми, а черты лица хищными. Я, как заворожённая, смотрю на полковника и вдруг отчётливо понимаю: сейчас он меня убьёт. Убьёт и никому не скажет. Выход он и без меня найдёт, ведь он легендарный Хаган Ирэ. Я же буду лежать здесь одна-одинёшенька. И мёртвая, к тому же.
От жалости к себе я неожиданно всхлипываю.
— Кадет, ну что же вы, — лицо мастера приобретает удивлённое выражение, и он притягивает меня к себе. — Не расстраивайтесь, выберемся мы отсюда, и не из таких мест выбирались. Честное слово!
Куратор жалеет меня, поглаживая по голове своей огромной ручищей, как маленькую девочку. Я сжимаюсь в комок не потому, что мне неприятно, просто к такому обращению я не привыкла. Мысли о неминуемой гибели вытеснены растерянным смущением. Мне хочется отодвинуться. Возможно, он сейчас усыпляет мою бдительность и на самом деле хочет свернуть мне шею, иначе для чего ещё он может меня жалеть? Но, вопреки здравому смыслу, я не отстраняюсь, а продолжаю стоять, испытывая странные ощущения и прислушиваясь к каждому из них.