Единственная. Твоя
Шрифт:
Медведь поднялся и бесшумно скользнул под руку. Устроился так, словно предлагал опереться на загривок. Не раздумывая, Любава вплела пальцы в густой подшерсток. И зверь мягко двинулся обратно к капищу.
Надо будет расспросить у Дарьи про этого удивительного медведя. Нет! Не у нее, лучше у Рады. Она больше знает.
«Черная муть за окнами вспыхивала зарницей далекой грозы. Тонкий язычок свечи дрожал и метался, словно в закрытой наглухо комнате гулял сквозняк. По углам слышался шорох и тихий писк рассерженного домового.
Но
— Помоги мне, ну! Чего тебе стоит?
Девушка упрямо топнула ногой, не спрашивая — приказывая сделать так, как она хочет. Хищно прищурилась, а щеки пекло жарким румянцем. Не то от душной погоды, а может, от ядовитой злости — отказать посмели! Еще и смеялись!
Сидевшая за столом женщина разом стала серьезной. Тонкий палец, как игла, угрожающе ткнул в ее сторону.
— Судьбу свою об колено сломать решила? Так она тебя по хребту…
— Ложь! — от гнева в ее голосе свеча заколыхалась сильнее.
Вытянулась к потолку ясным пламенем, освещая небогатую обстановку комнаты — деревянный стол, пучки трав по стенам, да печь — и чуть не потухла.
Дурной знак.
А женщина лишь головой качнула. Такие же синие, как у нее, глаза вспыхнули заревом силы.
— Ложь ты сама себе наплела да на шею удавкой закинула. Он на тебя и не смотрит даже… На веду! Значит, не твой…
— А это мы посмотрим!
Взметнув светлым каскадом локонов, Варвара выскочила за дверь.
Свежий, пахнущий грозой ветер толкнул обратно, словно пробуя остановить веду. Длинное платье облепило крутые изгибы девичьей фигуры и запуталось в ногах, но Варвара лишь отмахнулась — захочет, все равно по-своему сделает! В ней силы много!
Девушка медленно огляделась по сторонам. Но перед глазами стоял лишь один образ — сильный, крепкий мужчина, покоривший ее сердце одним лишь взглядом янтарных глаз.
О, как Данияр был прекрасен тогда, на празднике! Как шла ему льняная рубаха, как легко он обошел в силе и ловкости всех соперников! А его улыбка… Жарче зноя летнего на душе сделалось, стоило получить одну такую.
И теперь ей предлагали отказаться от благословлённого Богами мужчины? Ни за что! Только он один ее достоин, а остальные — слабаки!
Закусив губу, Варвара решительно сделала шаг прочь от дома.
Не идет любый добром? Ему же хуже! На аркане приволочет!
И Варвара бегом припустила к своей цели.
Глухая тьма прятала
— Нет! Его хочу! Люблю! — выкрикнула навстречу грозе.
Играючи оборвала сладкий дурман искушения и только быстрее побежала.
Небо ответило ей глухим рокотом. Сверкнула первая молния, озаряя все вокруг тревожным отблеском. Гневались Боги, указывали на ошибку, только ошибки никакой нет! Она — веда, и может сама своей судьбой вертеть как хочет. А другая… нет никакой другой, и точка.
Небольшая полянка с полукружьем черных камней раскинулась перед глазами, словно только и ждала ночной гостьи.
Три высоких да два поменьше — словно черная ладонь тянулась из-под земли щепотью.
А в ней подношение. Деревянная миска, почерневшая от жертвенной крови.
Дождь хлестнул по плечам ледяными струями. Каждая капля — как удар хлыста.
«Одумайся, девка. Не гневи Богов…» — шептал в ушах голос наставницы-матери.
Но Варвара лишь отмахнулась. Кто успел — тот и съел! А то, что ему на роду написано — это исправит одним махом. Лучше прежнего наворожит! Боги такому плетению судеб лишь порадуются!
В темноте блеснул острый серпик и, не морщась, она вспорола ладонь. Прошлась пятерней по каждому камню, несколько капель в чашу уронила. И только после сжала кулак, останавливая кровь. Склонила голову и тихо зашептала лишь одной ей ведомые слова.
Гроза ворчала, огрызаясь острыми вспышками молний. Раскатами грома пыталась перебить молитву, но веда гнула свое. И далеко-далеко ей жалобно вторили нити судеб, путаясь в совсем иной узор».
Варвара тряхнула головой, отгоняя воспоминания.
Ну… Любушка, чтоб тебя разорвало, да по лесу растащило. Явилась все же. Приползла гадиной городской. Не сиделось на заднице ровно. Свербело отчий дом повидать. Хорошо же! Как бы поперек горла не встало.
Дитя беспокойно толкалось, словно требуя повернуть обратно. Внизу живота тянуло, а за подол цеплялись кусты черники.
Той самой, которую медведь указал. Скотина мохнатая.
А по ее все равно будет! Клятва получена, ребенка она быстро справила — как знала, что торопиться надо. Так уж не хотелось брюхатой ходить, но решилась и на это. Теперь никуда ее муженьку не деться. А другая… Другая пусть мимо бежит, по лесу ночному… Авось шею себе свернет!