Единственная
Шрифт:
— Джордан… что с ребенком?
— Врачи говорят, что все в порядке, — повторил Джордан.
«Да, что-то плохое случилось с ребенком. Скажите мне, что с ребенком?» — кричало все ее существо, но выговорила она только одно слово:
— Ребенок…
Ответом было молчание.
— Почему… ты ничего не отвечаешь, Джордан? — Слоун догадывалась: произошло непоправимое, но все ее существо отказывалось в это верить.
Джордан собрался с духом:
— Ты… мы…
Что-то оборвалось внутри Слоун — в ее теле, в ее душе.
— Они унесли его, Джордан! И ты позволил им сделать это!
— Нет, Слоун, я ничего не мог…
— Что ты мне тут зубы заговариваешь! — закричала Слоун. — Ты сам мне сказал, что дал согласие, я помню!
Джордан не выдержал:
— Я сказал тебе, что сделаю все, чтобы спасти тебя!
— Будь ты проклят, — неожиданно холодно и спокойно произнесла Слоун, — ненавижу…
— Никто не брал у тебя ребенка.
— Но ты же сам сказал, я помню! — Слоун упрямо повторяла одно и то же.
— Нет, Слоун, послушай… я впрямь хотел дать согласие на операцию, но все уже случилось. — Джордан повернулся к окну. — Ты потеряла ребенка раньше.
Слоун отвернулась от него. Она не хотела, чтобы Джордан заметил ее слезы.
Господи, это был ее последний шанс! Хотела доказать Джордану, что она еще молодая женщина, что способна иметь детей — его детей. И все рассыпалось в прах. Она пошла ради него на риск — и потерпела поражение.
«И зачем я только вышла за него!» — отчаянно кричало все ее существо.
Джордан повел Тревиса к матери, как только доктор Хаксли разрешил визиты. К больной приходили друзья: конечно, Кейт, и Адриена, и Дженни, и Кэролайн. Джордан надеялся, что они смогут отвлечь ее, но напрасно! — Слоун все глубже овладевала депрессия.
Физическое состояние улучшалось, а депрессия не проходила. Доктор Хаксли советовал Джордану обратиться к психиатру.
Услышав о психиатре, Джордан, разумеется, расстроился и сказал врачу:
— Да любая женщина, потеряв ребенка, может стать на время шизофреничкой. Разве не так?
— Зачем вы сразу записываете жену в шизофренички, — укоризненно произнес врач, — причина ее депрессии понятна, но ваша жена самостоятельно не справится со своим несчастьем.
— Чего бы вы хотели? — рассердился Джордан. — Ведь прошла всего неделя, я и сам не могу примириться с нашей потерей.
— Мистер Филлипс, между вашим состоянием и состоянием вашей жены есть разница, — мягко начал объяснять врач.
— Нет-нет, ей просто нужно время, чтобы справиться с депрессией, — настаивал Джордан. — Я не позволю
Лицо врача помрачнело.
— Не могу настаивать, мистер Филлипс, я лишь рекомендую вам обратиться к специалисту. А решать вам… Но на вашем месте я бы еще раз подумал.
— Доктор Хаксли разрешил тебе вернуться домой, Слоун, — сообщил Джордан. Он присел у постели жены.
Слоун молчала. Какая разница — ехать домой или еще куда-то?
— Я думаю, что нам лучше уехать в Мунстоун, — продолжал Джордан. — Подальше отсюда.
— Ты разве не собираешься играть? — Голос Слоун звучал совершенно равнодушно.
— Я сейчас не играю, я договорился с Хильером.
— Уверена, что он от этого не в восторге.
— Меня не интересует его реакция.
Последовала пауза.
— Ты не должен сейчас на меня смотреть, Джордан.
— Знаю, что не должен. Но я хочу на тебя смотреть.
— Зато я не хочу этого.
Джордан вздохнул:
— Слоун, я ведь тоже потерял ребенка. И тоже тяжело переживаю.
— Разумеется, переживаешь. Но мне кажется, что порой ты об этом забываешь. Джордан, твоя и моя потеря — не одно и то же.
— Да? Почему?
— Не знаю, не могу объяснить. Ведь ребенок был внутри меня, я чувствовала каждое его движение, его рост…
— И поэтому тебе кажется, что ты страдаешь больше?
— Поэтому, наверное, поэтому.
— Слоун, я хотел ребенка не меньше тебя! — Джордан уже не сдерживался и говорил резко. — Когда доктор сказал, что все кончено, что положение ребенка безнадежно, мне хотелось биться головой о стенку, выть от отчаяния! — Джордан остановился, перевел дыхание. — Ты помнишь, я уезжал на несколько дней в Мидбрук? Я весь день провел в седле, носился как ненормальный, не понимая, куда еду и зачем.
— И тебе стало легче? — В словах Слоун ему почудилось сочувствие.
— Ненадолго, к сожалению! — Джордан посмотрел жене в глаза. — Я хочу, чтобы ты знала: ты не одна в своем горе, Слоун, мы оба потеряли самое дорогое — нашего ребенка.
— Да, хорошо, я знаю, — снова равнодушно произнесла Слоун. — Иди, я хочу побыть одна.
Ей это показалось — или действительно она слышит плач ребенка? Где-то близко, рядом. Долгий и пронзительный плач. Откуда он раздается? Слоун лежала в темноте и никак не могла сориентироваться. «Так темно, что своей вытянутой руки не вижу», — подумала она.