Единственный принцип - 1
Шрифт:
Когда глубокой ночью Ормус, получивший логичные и доступные его пониманию ответы на большинство поставленных вопросов, наконец–то оставил в покое своего собеседника, он уже нисколько не сомневался, что имеет дело с действительно необычным человеком. Больше того, — насколько египтянин в начале разговора сомневался в том, что Вэлэвин является пришельцем из далекого прошлого, настолько же он теперь не был уверен в том, что тот вообще принадлежит к человеческому роду. А главное, Ормус успел осознать, что в его руках оказался именно тот шанс, которого он так долго ждал и который может привести его к заветной цели. Перед ним открывалось нечто большее, чем все богатства мира, — знания, о которых даже у могущественных египетских жрецов не было ни малейшего представления. Благодаря этим
Ормус был очень умен. Его разум впитывал в себя все, что ему открывал Вэлэвин, и пытался найти практическое применение полученным знаниям. Но, чем дольше египтянин размышлял над этим вопросом, тем отчетливее понимал, что окружающий его примитивный мир не нуждается в Ормусе — посвященном. Ему предстояло сделать трудный выбор между его теперешней вполне благополучной по человеческим меркам жизнью и дорогой избранного, которому нет особого дела до окружающего его мира, как и большинству людей в этом мире нет дела до него самого. Первое все больше казалось ему ничтожным и, даже, мерзким, а второе манило к себе, вызывая внутри его доселе незнакомые ощущения, без которых он уже не смог бы обойтись, как без пищи или воды. Но Ормус не был бы человеком, благоразумным человеком, если бы у него не было одного очень значимого «но», не позволяющего ему расстаться с прошлой жизнью, — в нем не было уверенности в том, что он сможет преодолеть любые преграды на своем новом пути. Ормус, в конце концов, сделал свой выбор, но только тогда, когда в его руках оказался залог его великого будущего.
Ормус был очень разумным человеком, чтобы понять всю значимость золотых украшений Вэлэвина. Однажды наступил день, когда египтянин осознал, что они для него теперь гораздо значимее, чем их владелец. Без заложенной в этих драгоценностях силы все полученные от Вэлэвина знания стали восприниматься как нечто несовершенное, как будто в руках Ормуса оказались волшебные стрелы, способные поразить любую цель и на любом расстоянии, но волшебный лук остался у предыдущего владельца.
Ормус знал историю воина, попробовавшего отнять украшения у Вэлэвина, но это уже не могло его остановить. И он не стал перекладывать эту работу на чужие плечи, а решил сделать все собственными руками. Это и был его выбор, — если бы драгоценности обожгли его, как неудачливого вояку, Ормус просто продолжил бы прежнюю жизнь, довольствуясь тем, чем он уже и так обладал. Но у него все получилось, и теперь он ощущал приятное тепло, исходящее от кулона и перстня. А Вэлэвин, выполнив свое предназначение, отправился обратно в каменоломни. Больше о нем Ормус не слышал. Может быть и потому, что вскоре покинул чиновничью службу и переселился в более обжитые места. Со временем его собственное имя стало известно всему Египту, и многие почитали за честь всего лишь увидеть знаменитого мудреца. Слухи о могущественном тайном обществе, созданном Ормусом, докатились даже до фараона, но, несмотря на все усилия что–либо выведать, так и остались слухами. Немногие избранные строго хранили тайны своего учителя. Окружающему миру нечего было предложить им взамен того, что они получили от Ормуса.
РАСПЛАТА
Старый вол с облезлыми боками не спеша тащил за собой носилки, мягко подпрыгивающие на встречных камнях, и с фырканьем вдыхал еще не остывший ночной воздух. За ним, семеня, чтобы не наступить в темноте на носилки, следовал щуплый старик, время от времени тяжело вздыхавший и что–то шепчущий себе под нос. Напротив входа в пещеру, в которой содержали рабов, приписанных к каменоломням, вол, следуя выработавшейся с годами привычке, остановился. Старик же направился к входу и склонился над мирно посапывающим охранником, пытаясь узнать его в кромешной тьме.
— Яффет, проснись, — прошептал он и потряс часового за плечо. Тот дернулся всем телом и перепугано уставился на склонившуюся над ним тень.
— Глупый старикашка, — придя в себя, пробурчал охранник. — Ты не мог явиться еще позже? Надеюсь, шакалы когда–нибудь доберутся до тебя
— Есть для меня работа? — не обращая внимания на его ворчание, все также шепотом спросил старик.
— Сегодня тебе повезло, — только один сдох. Да еще какой. Помнишь того раба, на которого съезжались посмотреть местные бездельники?
— Помню, чего же не помнить. Не каждый день можно увидеть раба с золотыми побрякушками.
— Ну, побрякушек у него давно уже нет, — с тех пор, как он погостил у нашего высокочтимого Ормуса. А без них он долго не протянул. Видимо и в правду, они были какими–то заговоренными. — Охранник глупо рассмеялся, вспомнив, как вместе с остальными подтрунивал над странным чужеземцем, угасавшим словно свеча после неожиданного возвращения в каменоломни.
Потом Яффет помог старику дотащить тело раба до носилок и, дождавшись пока тот растворился в ночи, снова устроился поудобней и вернулся к прерванному сну. Старик тем временем все дальше уходил в пустыню. Лишь когда луна выглянула из–за туч, он, наконец, остановил вола и в задумчивости уставился на носилки, как будто чего–то ждал. Услышав спустя какое–то время тихий стон, он удовлетворенно вздохнул и присел на песок, по–детски поджав под себя ноги и обхватив их руками. Похоже, произошедшее только для луны оказалось неожиданным. Она с удивлением уставилась на оживший труп, не спеша прятаться за тучи.
— Глупцы, одного так и тянет закончить свое существование в Мороке, другой готов уничтожить все, что замечает вокруг себя, — проворчал старик, обращаясь не то к самому себе, не то к животному, нервно реагирующего на каждый звук в вотчине шакалов. Заметив беспокойство своего вола, старик поспешил его успокоить. — Потерпи немного. Сейчас я поговорю с Вэлэвином и мы уберемся отсюда.
Вол, будто уловив смысл сказанного своим хозяином, поспешил довольно фыркнуть, но тут же резко дернулся от неожиданности, уловив легкое движение на носилках. Вэлэвин попробовал повернуть голову в сторону старика, но, не справившись с этой задачей, вынужден был задать первый пришедший в голову вопрос, глядя в ночное небо.
— Что с твоим голосом?
— Твой старый товарищ пошутил со мной, — ответил ему старик и с иронией добавил. — Похоже, он любит пошутить, только шутки у него какие–то странные.
Вэлэвин молча согласился с ним и предался грустным воспоминаниям.
— Глупо, — тихим голосом произнес он всего лишь одно слово, но этого оказалось достаточно, чтобы развеселить старика.
— Неужели? — спросил он, и спугнул ночных обитателей пустыни звонким мальчишеским смехом. — Если ты действительно так считаешь, то ты и есть единственный настоящий глупец во всей этой истории. Судя по тому, как ты растерял мои дары, так оно и есть. Так что правила в ваших играх будет устанавливать Улф, по крайней мере, пока.
— Пока? — с грустью переспросил его собеседник.
— А как же. Слишком много он на себя взял. Боюсь, что рано или поздно ему не удержать эту ношу.
— Зачем тебе все это? Я думал, что ты для того и поселился в Мороке, чтобы отрешится от всей этой суеты.
Вэлэвину показалось, что старик готов снова рассмеяться над его невежеством, но вместо этого прозвучал вполне серьезный ответ.
— Если бы я хотел покоя, то остался бы среди всех этих бездельников на Алэнте. К тому же мне нравятся всякие головоломки, даже самые пустяковые. Вроде бы совершенно бесполезная вещь, но только до тех пор, пока не находишь решение. Иногда эти решения настолько забавные, что сами безделушки начинают восприниматься совершенно по–другому.
Внимательно слушая старика, Вэлэвин начал понимать, к чему тот клонит.
— И какую же головоломку ты изобрел для меня?
Его собеседник облегченно вздохнул, как будто именно ради подобного вопроса и было затеяно все это представление.
— Слишком предсказуемым пытается сделать этот мир Улф, даже в безумии. Но он уже сделал свой первый промах. А тебе предстоит усугубить его последствия. Между прочим, имя этого промаха тебе хорошо знакомо.
— Нэбэлит, — догадался Вэлэвин. Но это открытие его отнюдь не обрадовало, и он тут же поспешил задать еще один вопрос. — А если я откажусь?