Единственный принцип - 1
Шрифт:
Но настоятелю после его слов стало только хуже. Он издал хриплый стон и закрыл глаза. Губы его были крепко сжаты, а по виску скатилась одинокая слеза. Не в силах больше смотреть на страдания старика и, будучи бессильным ему помочь, Захарий в мрачном настроении покинул келью. Карл еще несколько мгновений стоял у постели монаха, как будто хотел ему что–то сказать, но потом последовал за повстанцем.
Отдав распоряжения двум остающимся повстанцам, Захарий последним, не оглядываясь, покинул монастырь. Впереди его ждало нечто похуже, чем увиденное здесь. Он понимал, что бессмысленная кровавая резня не может длиться вечно. Рано или поздно этой необузданной жестокости должен наступить конец. И судя по всему, именно под стенами Голана наступит развязка. Смерть не пугала его, — скорее, Захарий даже желал ее, не
— Возьмешь с собой четыре человека и отправишься с ними в замок Полонских. Он передаст вам бочки с порохом. Берите их и ни о чем не спрашивайте. Оттуда следуйте прямо к Голану. К тому времени мы уже будем там, — приказал Захарий Святому, подозвав его к себе. Если не считать Карла, тот был единственным среди его людей, кто мог бы на равных общаться с князем. Хотя особого доверия он по–прежнему не вызывал.
СВЯТОЙ
— Князь, может быть это и не мое дело, но неужели вы так нуждаетесь в деньгах, чтобы торговать смертью? — обратился молчавший до этого Адам к Полонскому, когда последняя повозка выехала за ворота замка. Узнав посыльного Залеского, он решил, что и порох предназначен для него. Можно было только представить, сколько еще людей он с его помощью отправит на тот свет.
— У меня полные подвалы этого добра. Надо же его куда–то деть от греха подальше. Если бы бочки взорвались, от замка не осталось бы и следа, — попытался отделаться от будущего зятя князь.
— Зачем же его столько накапливать? — судя по вопросу, Адам и не собирался закрывать эту тему. — Разве нельзя торговать чем–то более безопасным?
— Это не торговля, — все же решился поговорить с ним на чистоту князь. — Это своего рода уговор. Я пытаюсь обезопасить замок от нападения. Я не получил за порох и ломаного гроша, — только обещание не нападать.
— Залеский собрался напасть на замок? — удивлению Адама не было предела.
— При чем тут этот головорез? — как–то странно посмотрев на него, спросил его Полонский и пояснил. — Я говорю о повстанцах. Наша окраина осталась, пожалуй, единственным местом, куда они еще не добрались. И надеюсь, не доберутся.
Объяснения князя еще больше огорошили Сангуша. Он просто не мог поверить, что этот знатный дворянин вот так запросто может иметь какие–то дела с повстанцами, которые истребляют его единоверцев.
— Но разве нельзя просто отправиться в Политанию, или у нас недостаточно воинов для защиты замка?
— И как далеко мы сможем добраться? — в свою очередь задал ему вопрос Полонский, сам видимо, считавший его риторическим. — А что касается защиты замка, то, по–моему, лучше всего избежать подобной необходимости.
Сангушу нечего было противопоставить подобным аргументам. Ему не оставалось ничего другого, как принять состоявшуюся на его глазах сделку как должное, и не думать о ее возможных последствиях. В конце концов, если бы не князь, то кто–то другой все равно дал бы повстанцам то, что им было нужно. Когда ничем не оправданные убийства стали будничным явлением, вряд ли стоит считать чем–то постыдным желание обеспечить любыми доступными способами безопасность своей семьи. Надеяться на постороннюю помощь просто глупо.
Видя следы мучительных раздумий на лице своего будущего родственника, Полонский решил раскрыть ему всю подноготную своих поступков. Он привел его в свой кабинет и достал привезенную из Оттомии шкатулку. Среди прочих драгоценностей Сангушу сразу бросился в глаза алмаз впечатляющих размеров. Это зрелище произвело на него гораздо большее впечатление, чем все предыдущие события вместе взятые.
— Этот алмаз подарил мне сам правитель Оттомии за одну незначительную услугу, оказанную ему. Одного этого камня вам с Эвелиной хватит для того, чтобы на всю оставшуюся и, надеюсь, долгую, жизнь забыть о значении слова «бережливость». Теперь ты, надеюсь, меня понимаешь?
Адам в ответ смог лишь кивнуть
Был еще один человек, который теперь прекрасно понимал князя. Ему даже не обязательно было показывать камень, — он верил на слово. Святой всегда обладал особым чутьем на выгодные дела. Может, поэтому никогда не цеплялся за свою добычу, расставаясь с ней без особых сожалений. Вот и в этот раз ему хватило нескольких часов пребывания в замке, чтобы сделать для себя кое–какие интересные выводы. То, что такой человек как князь Полонский вынужден был договариваться с повстанцами и боялся покидать укрепленный замок, говорило о многом. Немало повидавший в жизни Гловаш давно уже не верил, что человек может переступить через себя ради чего–то другого, кроме денег. Даже если у него есть такая дочь. Если бы он так переживал из–за нее, то не оставил бы одну в такое смутное время. Разговор с одним из сопровождавших в поездке князя слуг, поощренного парой монет, лишь подтвердил выводы Святого. Теперь, сопровождая повозки с набитыми порохом бочками, он усиленно думал над тем, каким образом можно добраться до богатств князя. В конце концов, в его голове оформился план, слишком зависимый от разного рода обстоятельств, но представлявшийся единственно возможным. И переходить к его осуществлению нужно было уже сейчас.
Гловаш долго выбирал место для ночлега, и лишь оказавшись в поросшем кустарником овраге, на правах старшего скомандовал остановиться. Пока его спутники готовили ужин, он занялся чисткой пистолетов. Как бы невзначай Святой предложил и повстанцам привести их оружие в порядок. Те согласились. Во время еды Гловаш рассказал очередную свою байку, потом поблагодарил своих спутников за сытный ужин и одного за другим пристрелил. Трупы и повозки с бочками он спрятал в густом кустарнике, надеясь, что в ближайшее время никому не придет в голову туда соваться. Лошадей Святой на этот раз пожалел, отпустив их на волю.
Утром, собираясь в дорогу, Гловаш с сожалением посмотрел в сторону припрятанного пороха, на котором можно было бы в другое время неплохо заработать. Но, вспомнив о таинственных сокровищах Полонского, снова загорелся своей идеей, которую он только начал реализовывать. Убийство сопровождавших его повстанцев было сущей мелочью по сравнению с тем, что ему еще предстояло сделать. Лихо вскочив в седло, Святой уже налегке и не спеша продолжил свой путь к Голану. Торопиться ему было некуда. Все равно ему придется дожидаться окончания осады, каким бы оно не оказалось. А еще он сейчас впервые в жизни переживал за жизнь и здоровье человека, коим был Захарий. Ведь именно от него во многом зависело осуществление задуманного.
КРОВАВЫЙ ГОРОД
Командир сторожевой сотни Антар стоял на крепостной стене и наблюдал за стекающимися к городу вереницами повстанческих отрядов. Он даже не мог предположить, что столько людей поднялось на борьбу с ненавистной Политанией. Антар как и все они был догматиком, но уже много лет верно служившим политанским властям. Раньше он не видел в этом ничего зазорного, считая, что, неся сторожевую службу, охраняет покой не только плативших ему за это жалование каноников, но и рутенов, составлявших большинство населения в этих краях. Но теперь все изменилось, и ему предстояло сделать собственный выбор: то ли и дальше верой и правдой служить Политании, то ли перейти на сторону своих единоверцев. И, несмотря на то, что он уже дал свое согласие посланцу Захария, Антар все еще не решался сделать тот шаг, после которого возврата уже быть не может. Сейчас он был единственной преградой между двумя ненавидящими друг друга людскими потоками. Сотник был уверен, что крепостные стены достаточно крепки, чтобы не дать повстанцам добраться до укрывшихся за ними каноников, и, в свою очередь, тех было слишком мало, чтобы выйти из города и разгромить плохо организованных и вооруженных чем попало рутенов. Время становилось решающим фактором в этом противостоянии, и, учитывая, что на помощь извне могли рассчитывать только каноники, каждому более менее сведущему человеку было понятно, что в случае затяжной осады повстанцы были обречены. Антар был сейчас единственным человеком, кто мог что–то противопоставить ставшему на сторону осажденных безжалостному времени. Стоило ему отдать приказ своим людям, и все будет решено.