Единственный принцип - 1
Шрифт:
— Как ему удалось остаться в живых? — поинтересовался Кранц, оставив предупреждение Адама без ответа.
— Он ночевал в спальне хозяйской дочери, — ответил ему молодой человек и с досадой заметил. — Видно, даже в аду никто не хочет с ним связываться. Хотя в последнее время мне кажется, что мы сами именно в нем и находимся.
ЗАМОК
Чем ближе становилась цель путешествия, тем спокойнее становилось вокруг. Казалось, что среди бескрайних зеленых холмов просто нет места чему–то иному, кроме благословенной тишины и покоя. Даже местные жители отличались какой–то особой замкнутостью, практически не реагируя на проезжающих через их селения всадников. Они лишь облегченно вздыхали, когда те скрывались за холмами. Слишком редко на эти земли, соседствующие с воинственным Оттомом, заглядывало умиротворение, чтобы самим искать
Замок Полонских, расположенный на расстоянии видимости от селения, полностью соответствовал тому впечатлению, которое сложилось у Кранца об этих местах. В самом строении не было абсолютно никакой вычурности или массивности, присущей подобным укреплениям в более обжитых местах, — ничего лишнего, лишь то, без чего не возможно обойтись. И невысокие стены, и небольшие башни по углам, и узкий ров с водой по периметру, и другие оборонительные сооружения были рассчитаны на короткую осаду небольшого отряда. Тот, кто все это создал, прекрасно понимал, что строить что–либо предназначенное для обороны от целых армий слишком накладно и лишено всякого смысла. К тому же молодая хозяйка замка, похоже, придумала еще один любопытный способ его защиты, — вдоль рва вокруг замка тянулись широкие аллеи цветов, переливающихся на ветру всевозможными красками. Любой, в ком сохранилась хоть капля человеческого, серьезно задумался бы, стоит ли топтать всю эту изысканную красоту ради обладания никчемным замком. Содержание в надлежащем виде этого прекрасного оазиса явно требовало не меньших средств, чем уход за самим замком, и свидетельствовало о немалом состоянии его владельцев. К тому же увиденное помогало приближающимся странникам составить первое впечатление о хозяевах, и оно не могло быть отрицательным.
Предупрежденная слугами молодая хозяйка ждала их у ворот и органично дополняла изысканную картину. В ее внешности каждый мог увидеть то, что принято называть идеалом женской красоты, даже учитывая все разнообразие мнений по этому поводу.
Лишь поприветствовав всех прибывших, Эвелина обратилась непосредственно к Адаму.
— Я уже начала думать, не променял ли ты меня на все знания мира. Это было бы так на тебя похоже, — шутливым тоном сказала ему Эвелина. Адам воспринял замечание по–своему и явно смутился. Кранц тем временем, забыв о приличии, не мог отвести от нее взгляд, одновременно наслаждаясь каждым словом, произнесенным мягким грудным голосом. Он подумал о том, что самые известные художники мира многое отдали бы за возможность написать ее портрет, и что ему снова повезло. Иначе чем можно было объяснить, что такая возможность представилась не кому–то из великих мастеров, а такой бездари как он. Эвелина, видимо уже давно свыкшись с подобной реакцией мужчин, лично занялась размещением гостей. При этом то, как спокойно чувствовала себя домашняя прислуга в ее присутствии, лишь подтверждало полную гармонию ее внешности с характером.
За ужином Эвелина сообщила гостям, что ее отец уже отправился в Оттомию несколько дней назад, не дождавшись прибытия Сангуша. Но при этом он настоятельно просил того дождаться его возвращения, если он все еще рассчитывает на богатое приданое. Передавая его просьбу, молодая хозяйка внимательно и не без иронии посмотрела в сторону Адама. Ее жених, которого и без того мучила совесть, поспешил перевести разговор на другую тему. Во время долгой беседы оказалось, что между молодыми людьми существует много общего. Пока они говорили об искусстве и, конечно же, о религии, которая, по их мнению, была несовместима с творящимся вокруг насилием, Кранц пришел к выводу, что они составят друг другу хорошую партию. Сам он вполне комфортно чувствовал себя в их компании, не чувствуя себя лишним. Будучи несколько старше остальных, он играл роль такого себе арбитра в возникающих время от времени спорах. И хотя его собственное мнение довольно часто не совпадало с убеждениями молодых людей, это ни разу не вызвало никаких трудностей в общении. Эвелин была присуща та же толерантность, которой Адам отличался от многих представителей своего сословия. Особое место в долгой беседе было отведено идее Сангуша с портретом. Пока Эвелина скромно отказывалась от такой чести, Адам во всю расхваливал Кранца как художника.
— Все, что Адам наговорил обо мне, слишком преувеличено. Живопись для меня не больше, чем несерьезное увлечение. Я искренне считаю, что вы достойны того, чтобы ваш образ запечатлела рука более умелого мастера, — начал тактично уклоняться от идеи Сангуша Карл, но, посмотрев в насмешливые глаза Эвелины, сказал то, что не собирался. — Так что, прошу не относиться ко мне слишком взыскательно, если мой портрет окажется хуже оригинала.
Когда поздним вечером все разошлись по своим комнатам, Карл по привычке не мог долго уснуть. Только причины бессонницы на этот раз были другими, — ему очень не хотелось расставаться с этим долгим днем, ставшим одним из немногих в его жизни, которые он согласился бы, не задумываясь, пережить еще раз. В эту ночь ему впервые не снился привычный кошмар, уступивший свое место другому сну, в котором было только бескрайнее море цветов.
НЕНАВИСТЬ
Ян Залеский набирал себе новую банду головорезов взамен уничтоженной на постоялом дворе. Каждый раз, когда он вспоминал об этом, ненависть затуманивала его разум, помогая сделать правильный выбор среди многочисленных кандидатов, желающих пополнить его отряд. Недобрая слава Залеского дошла уже и до Политании, и теперь молодые фанатики ринулись в Рутению, мечтая послужить под его началом и разделить с ним довольно сомнительные лавры палача тысяч догматиков. Но каждому из них предстояло для начала предстать перед Яном и пройти проверку. Инстинкт зверя еще никогда не подводил Залеского. Каждый из его людей, если их можно было так назвать, во многом походил на своего главаря и вместе с тем, никто из них не превосходил его ни в физической силе, ни характером. Если у Залеского появлялись малейшие сомнения в ком–то из них, этот человек странным образом вскоре погибал. Он всегда признавал лишь грубую силу и своим подручным также не оставлял другого выбора.
Набрав добрых полсотни отборных головорезов, каждый из которых не понаслышке был знаком со смертью, Ян решил на этом остановиться. Но через несколько дней ему пришлось сделать исключение еще для одного настойчивого претендента, о чем он впоследствии ни чуть не пожалел. Более того, он вполне серьезно считал, что этот человек был послан ему самой судьбой.
— Михал Гловаш, — представился жилистый мужчина среднего роста. По телосложению и кошачьим движениям ему можно было дать чуть более тридцати, но его лицо заставляло накинуть как минимум десяток лет. Такие лица бывают только у людей, которые прожили достаточно, чтобы понимать, что смерть может ждать за первым же поворотом, и нет смысла бежать к нему вприпрыжку. Держался он совершенно непринужденно, хотя других обычно присутствие Залеского подавляло. — Но все, кто меня знает, зовут меня Святым.
— Такой верующий? — уточнил пристально изучающий его Ян.
— Нет, — рассмеялся в ответ Гловаш и пояснил, — просто я всегда стараюсь облегчить смерть своих жертв. Думаю, когда придет и мой черед, они замолвят за меня словечко на небесах.
— И где же ты побывал? — задал ему очередной вопрос Залеский, хотя для себя уже почти принял решение отказать Гловашу. Уж очень непонятным показался ему этот Святой. Не обладая острым умом, Ян умудрялся принимать в жизни правильные решения благодаря одному из немногих своих принципов: иметь дело только с понятными ему вещами и явлениями.
— Где меня только не носило, — неопределенно ответил Гловаш. — Последние годы я был наемником в Алемании. Пока шла война, меня все устраивало. Но потом война кончилась, и мне стало скучно. Тогда–то я и услышал о происходящем в Рутении и подумал, что там–то мне точно не придется скучать. О тебе узнал уже в Политании и решил, что как раз такой командир мне и нужен.
Последние слова заставили Яна повременить с отказом. К тому же упоминание Алемании напомнило ему о человеке, которого он, опираясь на свое звериное чутье, считал одним из двух виновников смерти своих воинов.
— А тебе не приходилось встречать там такого себе Карла Кранца? — наудачу поинтересовался Залеский, и удача от него не отвернулась.
— Встречать–то я его не встречал, но немало о нем наслышан. Такой себе богатенький выродок, транжиривший отцовские деньги, а потом вляпавшийся в скверную историю. Ходили слухи, что его ищут за убийство. Говорят, тот еще зверь: у жертвы не осталось ни единой целой кости, да еще и вырванное из груди сердце валялось посреди мостовой. Хотел бы я взглянуть хоть разок на того, кто на такое способен, — высказав свое пожелание, Гловаш явно намекал на самого Залеского, о котором ходили не менее страшные слухи. Но тот воспринял намек буквально и поспешил обнадежить собеседника.