Единственный принцип - 2
Шрифт:
Отдельного разговора удостоился Визар, для которого Генрих предусмотрел особое задание. Отто оно пришлось не по душе, но он прекрасно понимал, что никому другому Вильшток довериться просто не мог.
— Ты вернешься в замок и будешь присматривать за Скулдой, — сообщил ему Генрих. — Что–то с ней не так. Что именно, я пока не знаю, но хочу после своего возвращения иметь возможность все выяснить. Ее могут попытаться забрать. Не допусти этого.
— Я сделаю все, что в моих силах, — пообещал ему Отто и задал вопрос, который был уместен только при подобных обстоятельствах. В любой другой ситуации Визар не позволил бы себе настолько глубоко залезать в душу своему старому другу. — Генрих, что в ней особенного? Почему ты ради нее готов перебить всех латераников?
— Я не знаю, как это все объяснить, — ответил ему граф. — Рядом с ней я чувствую себя слабым и беспомощным, и это бесит
Визар внимательно выслушал Генриха, стараясь отделить правду от вымысла. Это оказалось не так уже и трудно, и Отто мог бы даже сказать своему другу, о чем тот умолчал. Если бы это могло хоть что–то изменить.
«ТОТ, КТО ПРИВЕДЕТ ТЕБЯ К ЦЕЛИ»
Захарий начал злиться на своего необычного проводника за долгое и бесцельное шатание по чужим городам и селам. Вслух он свое недовольство не высказывал, не желая портить отношения с и без того капризным существом, но подозревал, что гном и так обо всем догадывается. Перехватывая порой до «влюбленности» сытый взгляд Гонзы, бывший монах начинал сомневаться в том, что именно он использует ворчливого арлема в своих целях, а не наоборот. Вместе с тем человек начал испытывать необъяснимую привязанность к своему странному спутнику. Мысль о том, что Гонза находился рядом с ним всю его жизнь, уже не казалась Захарию неприятной и неприемлемой. Появилось ощущение, что гном в чем–то очень естественно дополнял его и совершенно безболезненно вторгался в те тайные уголки души молодого человека, куда для других доступ был запрещен, всегда, при любых обстоятельствах. И главное, несмотря на свои грубые манеры, Гонза ни разу не позволил себе съязвить на тему чего–то действительно сокровенного для Захария, тогда как менее значимые вещи обычно не оставлял без внимания. Не всякий человек способен избежать соблазна подергать за самые тонкие ниточки чужой души, хотя бы просто так, без всякого злого умысла, любопытства ради. Захарий был достаточно умен, чтобы понимать, насколько трудно человеку найти приемлемое объяснение поведению существа, которое ведет совершенно иной способ жизни. Но он не мог не попытаться найти это объяснение. Поначалу пришлось рассчитывать только на собственные умозаключения, потому что Гонза не был расположен к каким–либо откровениям, но потом по непонятным причинам изменилось не только поведение гнома, но и его настроение. В окружающей обстановке все было как и раньше, но что–то незаметное для человеческого глаза, угнетало арлема. Захарий счел подобные перемены подходящим поводом для очередного откровенного разговора с проводником. Если все предыдущие попытки заканчивались неудачей, то теперь появилась смутная надежда на успех. Начал человек с само собой напрашивавшегося вопроса.
— Сколько мы еще будем бродить туда–сюда?
— Долго, но уже не сами, — ответил Гонза.
— Может, ты скажешь уже, кого мы ищем.
— Того, кто приведет тебя к цели.
— Я думал, что ты сам приведешь меня к ней, — удивленно посмотрев на гнома, сказал Захарий.
В ответ на его замечание Гонза резко остановился. Потом он заложил руки за спину и стал ходить взад–вперед, что–то ворча себе под нос. Слов разобрать было невозможно, но не было никаких сомнений, что он собирается сделать нечто, противное его естеству. И действительно, смирившись, наконец, с неизбежным, гном выдал целую лекцию, настолько познавательную, что человек слушал его с открытым ртом. Вместе с тем, тот тон, которым она была изложена, недвусмысленно указывал на то, что вторично столь откровенно рассказчик изъясняться не намерен, и если единственный слушатель оставит без внимания что–либо важное, то это — его личные проблемы.
— Послушай меня, не в меру любопытный представитель своего глупого мира, и хорошенько запомни все, что я тебе скажу. У арлемов и людей нет ничего общего. Каждый идет своей дорогой. Вы же, например, не считаете себя единым целым с теми несчастными животными, которых так любите употреблять в пищу. Вы видите в них всего лишь кусок мяса, которым можно набить свое прожорливое брюхо. Вот и мы смотрим на вас приблизительно также. И если какие–то глупые эльфы или феи разглагольствуют о своей привязанности к людям, то на то есть свои причины. Как ты думаешь, от кого скорее дождется сочувствия какой–нибудь кролик: от глупой коровы или вечно голодного волка? А что думает та же корова, вместе с кроликом оказавшаяся перед лицом жестокого волка? Вот и все эти «человеколюбцы» как только
— А ты умнее, чем я думал, — воспользовавшись паузой, вставил Захарий и едва не вывел Гонзу из равновесия.
— Даже самый последний торк гораздо умнее тебя, — с презрением заявил гном. — Я, просто пытаюсь говорить на понятном тебе языке, чтобы до тебя получше дошел смысл моих слов. Ты не знаешь и толики того, что известно мне.
— Так просвети меня.
— А я чем, по–твоему, занимаюсь, глупый осел? — возмутился Гонза, но природное тщеславие тут же заставило его смягчить тон. — Ты — слишком ничтожное существо, чтобы преодолеть все преграды на пути к заветной цели. Тебе нужен человек, который расчистит дорогу. Сильный человек, которого может остановить только смерть. Вот к нему мы и направляемся.
— И как я заставлю такого человека расстараться для меня, столь ничтожного существа? — усомнился Захарий.
— А это — уже твоя проблема, — ехидно ответил гном. — Может, придется кое–что рассказать ему в подходящий момент. Главное — точно рассчитать, когда и что именно. А теперь пошли дальше. А то ты мне уже порядком поднадоел.
На этом разговор был окончен и Гонза с Захарием продолжили свой путь. Гном шел впереди, заложив руки за спину и опустив голову вниз. Время от времени он произносил свои любимые ругательства, при этом промежутки между ними постоянно сокращались. Человек же, следуя за ним, осмысливал все услышанное, пытаясь извлечь из него максимальную пользу. Выводы напрашивались сами собой. Судя по всему, Захарий мог полностью довериться своему спутнику, несмотря на все его презрительные высказывания. Кроме этого, можно было уже не сомневаться, что гном точно знает, что делает, и это тоже радовало. А то, что Захарий ввязался в очень серьезную игру, было понятно с самого начала и без предупреждений арлема. Еще несколько мыслей, требовавших дополнительных разъяснений, крутились в голове человека, но он не рискнул снова потревожить своего спутника.
Ближе к вечеру, преодолев мелководную реку и сосновый лес, путники, наконец, нашли то, что так долго искали. Большой военный лагерь, подступающий к самой опушке леса, открылся их взорам. Среди множества палаток горели походные костры, вокруг которых небольшими группами ютились солдаты. Никаких криков и суеты, привычных для подобных мест, не наблюдалось.
— Солдаты Вильштока. Он перед боем любит хорошо отдохнуть, — объяснил Гонза и добавил. — Он–то тебе и нужен.
Неприятное волнение охватило Захария. Ноги вдруг стали ватными, а сердце стало нагло отсчитывать последние мгновения перед следующим шагом, после которого уже будет очень трудно повернуть все вспять. Самые разные вопросы устроили в голове человека настоящую сумятицу, стремясь во чтобы–то ни стало быть озвученными, пока существует такая возможность.
— Откуда ты знаешь, что нужно делать? — все–таки спросил Захарий, подсознательно оттягивая необратимое.
Гонза, с ухмылкой наблюдавший за мучениями человека, не стал ерничать и честно ответил на его вопрос, хотя взволнованный спутник все равно мало что понял.
— Все дело во времени. Я вижу его со стороны, потому что здесь время ваше, а не арлемов. Обычно мне нет до него никакого дела, но одному упрямому ослу удалось настоять на своем. Только не мечтай, что я буду постоянно злоупотреблять этой возможностью. Сумасшедший — ты, а не я. Мне лишние неприятности вовсе ни к чему.
Упоминание о возможных неприятностях не произвело на человека никакого впечатления, — вместо ожидаемых гномом уточняющих вопросов, он задал совершенно неожиданный.
— А арлемы в этом лагере есть?
— Если есть люди, значит, есть и арлемы, — невозмутимо заявил Гонза.
— А у Вильштока какой арлем?
— Зачем тебе знать? Ты же все равно ни одного из моих соплеменников видеть не можешь, — удивился гном.
— Так я смог бы больше о нем узнать, — объяснил Захарий.
— Ты и так о нем все узнаешь. Ему нечего скрывать, — заверил его Гонза и, подумав, все–таки ответил на вопрос. — У Генриха Вильштока нет своего арлема, давно уже нет. Этот человек выбрал дорогу к сатам.