Единственный
Шрифт:
— Нет.
— Вылезай из койки, — смеется. — Хер сотрешь под корень. Малой привет…
На заднем фоне у него музыка, и она лупит мне по мозгам.
— Она не со мной. Мы расстались.
Степень его замешательства я измеряю длиной возникшей паузы. Он переваривает не так уж долго, но все вокруг меня неимоверно бесит, и эта пауза — тоже.
— А-а-а… — тянет. — Почему?
— Она сохнет по-другому мужику, — доношу суть ситуации.
— Откуда информация?
— Выводы и наблюдения.
— Палач, — режет Рафа. — Ты совсем дебил?
—
Анализировать ситуацию я просто заебался и сейчас не фильтрую слов.
— Она по тебе сохнет, придурок, — заверяет друг. — Там же на лице все написано. Че ты хочешь от нее? Татухи с твоим именем?
Я и сам поверил, что сохнет, но видел, как она смотрела на того придурка. И при первой же возможности прыгнула к нему в тачку.
Дурочка…
Имени его я не помню, но два года назад ему от меня нехило влетело. Как раз из-за его бездействия на одной тусовке чуть не изнасиловали девушку. Он знал, что с теми придурками ей лучше никуда не ходить, но видел и не остановил. Возможно, мозгов не хватило, а может, просто было по фиг, но наехал я на него сильно. Морду не бил, но руку выкрутил.
“Мы просто разговаривали…”
Я верю, блядь. Но подобные финты от Влады я видел огромное количество раз, и это дежавю — просто отрава ебаная.
Однажды я закрыл дверь за своими родителями и остался дома один. Они уехали в магазин за продуктами, и я больше их не видел. В прямом смысле. Их хоронили в закрытых гробах — машина взорвалась. Отец был прокурором, вел большое дело.
Это были нулевые, его сюда перевели из Красноярска, а за ним и младший брат подтянулся. Только-только после универа…
Тот день научил меня с людьми прощаться. Отпускать, не привязываться. Правда, на это не один год ушел, но в случае с Яной Волгиной просто без вариантов. Какую бы херню она ни творила, я готов всему найти оправдание: замес с Чупой — слабоумие и отвага, побег с дачи Рафы — кривая оценка местности, прогулка с «другом»… оправдание я пока ищу…
Я уехал из города именно для того, чтобы держаться подальше от «Четырех сезонов». Чтобы от нее держаться подальше. Слишком велико желание снова наступить себе на глотку и довериться девушке, в которую я пиздец как влюблен…
Злость стопорит. И не только она.
— Я херни ей наговорил, — сообщаю в трубку.
— Извинись, — отзывается Рафа.
— Она не извинит, — озвучиваю то, в чем не сомневаюсь ни разу.
— Откуда ты знаешь?
— Интуиция.
Даже несмотря на эффект, у меня получается достать из памяти слова, которых произносить не стоило. Я знаю, что мне их не простят.
Да я и произносил их, чтобы добиться этого наверняка. Знал, что задену за живое и ни хера не стеснялся. Знал — с ней так нельзя, но разозлился настолько, что сдавать назад вообще никогда не планировал.
Я лох ссаный. Хочу сдать назад. Хоть уже и не уверен, что когда-нибудь
Тру ладонью глаз, слыша закономерный вопрос:
— Ты уже пробовал?
— Нет.
— Ты боишься, что ли?
— Что меня на хер пошлют? — спрашиваю раздраженно. — Да, боюсь. Ты сам-то часто извиняешься?
— Нет. Но я и не косячу.
— Уверен? Может, просто не заметил?
— Ты меня в ступор вогнал.
— Мне идти надо, — говорю, снова слыша голоса на улице. — Пока.
Бросив телефон на кровать, пару минут изучаю потолок.
По всему дому работают кондиционеры, окна наглухо закрыты, но все равно чувствую запах жареного на мангале мяса, а еда мне в глотку не лезет.
Выйдя из комнаты, спускаюсь вниз. Я на пять минут отошел — футболку надеть. Плечи сильно печет, даже несмотря на то что пять вечера.
— Давай подменю, — оттесняю батю от мангала.
Его гостья пришла не одна. С ней внучка, мы ровесники. Пересекались когда-то в детстве. Теперь у нее грудь третьего размера, а у меня рост метр восемьдесят пять. Из вводной информации: собирается замуж за какого-то московского адвоката, династический брак.
Батя возвращается в шатер, там накрыт стол. От нас двоих никто никогда подвигов не ждет, так что все скромно: салаты какие-то ресторанные, зелень и коньяк. Батина гостья другой алкоголь не пьет, и с этим она грамотно обращается — не пьянеет.
— Артур, — оборачиваюсь на звук своего имени. — Игорь сказал, ты начинающий бизнесмен. А как же юрфак? Я думала, ты по семейной дорожке пойдешь, — продолжает.
— Это не мое, — отвечаю, ворочая шампуры.
Жарко так, что под футболкой я уже весь мокрый, но ждать дня полегче в августе не стоит.
— Я поступил на юрфак, потому что старший настоял, — поясняю. — Сказал, чем бы я ни занимался по жизни, юридическое образование пригодится.
— Не могу не согласиться, — улыбается. — И чем же ты в итоге занимаешься?
— Пробую разное. У меня прокат горнолыжного снаряжения уже пару лет, в этом году с другом планируем открыть свой тренажерный зал. Хотим разрастись до сети, но начнем пока с одного зала.
— Ты катаешься? — подает голос Саша, ее внучка.
Она загорает у бассейна, поднимает поля шляпы, чтобы на меня посмотреть.
— Да, — отвечаю. — Но я не профи.
— Мы с друзьями катались здесь этой зимой, — говорит. — Если бы знала, взяла бы снаряжение в аренду у тебя.
— Обращайся, если что.
Вечеринка затягивается до темноты. В целом никакого напряга, если бы не мое смертельное желание пойти разнести еще один джойстик. Сидеть на месте сложно. Не терять нить разговора — тоже. Я вообще не здесь, и периодически создаю о себе впечатление, как об имбециле…
Когда отправляюсь в дом, чтобы поссать, на обратном пути вижу стоящую у холодильника Сашу. Она собирает волосы в пучок на затылке и поясняет: