Ее чудовище

Огинская Купава

— Может, и правда проклясть кого-нибудь? — спросила Улиса.

— С ума сошла?!

— А что такого? Они все равно уверены, что я их прокляла. Пусть хотя бы ненавидят меня за дело… О нет, пожалуйста.

Она переменилась в лице, побледнела и припала к стеклу, недоверчиво глядя на фигуру в форменном мундире. На рукаве черного кителя городской стражи белела повязка.

— Среди них стражник, — простонала Улиса.

— Среди них маг, — холодея, прошептала я.

— Их учат вскрывать защиты. Если он ударит по граням…

—

Быть может, его кто-то вызвал, — предположила я, из последних сил хватаясь за истаивающие крохи оптимизма. — Он их всех сейчас разгонит…

Стражник выслушал мясника, неожиданно тихо что-то выговаривавшего, кивнул и посмотрел на нас. Прямо на Улису.

— Нам конец, — прошептала она.

Дом содрогнулся, стекла задрожали в оконных рамах. Стены недовольно загудели, крошась и трескаясь под напором чужой силы. В глазах стража плескалась высвобожденная яростная и неукротимая магия.

— Шелл! — взвизгнула Улиса, отскакивая назад. — Зови Барона!

Я и сама уже бежала к стойке, где оставила стакан с водой и нож.

Не добежала.

Сухой предостерегающий треск ломаемого дерева походил на хриплый болезненный стон. На короткий миг, не способный вобрать в себя даже один удар моего судорожно бьющегося сердца, мир застыл, воздух загустел — каждой клеточкой тела я почувствовала это сковывающее ощущение творимого заклинания. Потом дверь и часть стены взорвалась осколками дерева и стекла, в воздухе вспыхивали и гасли искорки разорванного защитного плетения. Меня отшвырнуло к стене и осыпало щепками.

Улисе повезло меньше, она находилась слишком близко к окну и после этой бесчестной атаки тихо постанывала, лежала на полу, изрезанная осколками разбитого окна. Оглушенная и беззащитная.

В магазин ворвались люди, и в небольшом помещении тут же стало многолюдно и шумно.

Кто-то схватил меня за ворот платья, дернул вверх, поднимая на ноги, и тихо взвыл, когда я, не особо понимая, что делаю, заехала кулаком по его лицу, вложив в удар всю свою злость – судя по ощущениям, мне удалось нанести непоправимый урон вражьему носу. Избиение завершила ударом коленки в интересное место.

Обратно на пол мы упали вместе.

Я не сразу сообразила, что цепочка амулета лопнула, лишь почувствовала, как на плечи будто небо опустилось, безжалостно вдавливая меня в холодный пол.

В ушах оглушающе звенело, ни мыслей, ни криков, ни хрипа того, кто сейчас лежал рядом, зажимая сломанный мною нос и тоненько поскуливая от обиды за ушибленное достоинство, — я не слышала ничего, кроме этого изматывающего звона.

По груди что-то скользнуло, прижав ткань ладошкой, я быстро, нервно, слишком дергано, а оттого нерасторопно вытащила из-за ворота порванную серебряную цепочку и амулет, зацепившийся за круглую застежку.

Звон затихал. Где-то совсем рядом удовлетворенно переговаривались самодовольные ведьмоборцы, окружив раненую Улису.

Я отчаянно пыталась завязать тонкую цепочку дрожащими руками —

в данный момент для меня главным было именно это. Я знала, что стоит только амулету вернуться на место, как тяжесть исчезнет, слабость станет не такой сокрушительной, и кости мои перестанут трещать, и в сон уже не будет клонить с прежней силой, и я смогу добраться до лужи на полу и смогу позвать Барона. Докричаться до него раньше, чем смятенные мужики поверят в свою победу и прекратят недоверчиво таращиться на поверженную ведьму.

Я верила в это.

Амулет дрожал и раскачивался в такт моим неловким движениям.

Кто-то ткнул Улису сапогом в бок, вырвав из ее груди тоненький стон.

— Доколдовалась, отродье, — прогудел мясник удовлетворенно.

— На костер ее! — нервно взвизгнул женский голос от дверей, и его поддержали другие.

На улице надрывно плакал ребенок.

Я лихорадочно завязывала непослушными пальцами узелок — цепочка не хотела поддаваться, но мое отчаянное упрямство было достаточно велико, чтобы свершить задуманное.

— Со второй что делать?

— Для нее костер уже почти сложили.

— Они за все нам ответят!

Никогда раньше я не чувствовала такой всепоглощающей ярости. Я знала, что люди напуганы, что завершиться спокойно эта трагедия не могла, что Барон был прав и беспорядков с самого начала невозможно было избежать. Я знала, что они всего лишь хотят найти виновного и по глупому стечению обстоятельств виноватой была выбрана Улиса. Я все это знала, но не хотела понимать.

Дрожащими пальцами надевая амулет — звенья цепочки путались в волосах, но времени и терпения их выпутывать сейчас попросту не было, — я выдергивала и обрывала запутавшиеся волосы, не чувствуя боли. У меня не было права на жалость к себе – Улису уже тащили на выход.

Поддавшись секундному порыву, я от всей души еще раз пнула не оправившегося от встречи со мной мужика и поднялась на подгибающиеся ноги.

Мой маневр заметили и оказались очень недовольны такой ненужной прытью. И опять не дали добраться до заветной воды.

Из магазина меня вытаскивали двое мужиков, незнакомых, сосредоточенных, очень целеустремленных.

Я рычала, вырывалась, мечтала добраться до ближайшей лужи и хоть зубами добыть так необходимую мне сейчас кровь.

Толпа за моей спиной возбужденно гудела.

На месте казни, как только мы прибыли, людей почти не было, но площадь быстро заполнялась — те, кто следовал позади нас, занимали свои места.

Полуобморочную Улису, израненную, истекающую кровью, уже пытались приладить к толстому деревянному столбу, установленному посреди перекрестка, оплести веревками и покрасивее разложить хворост у изножья.

Двое жрецов Многоликого с важным видом ходили рядом — следили за тем, чтобы ведьма не вырвалась.

Меня бросили на мостовую, всего на несколько секунд оставив без присмотра. Я не стала тратить время зря.