Её чужая дочь
Шрифт:
Вадим старается держаться огурцом, мужик как-никак. Но под моим строгим пристальным вниманием тушуется и опускает виноватый взгляд в пол. Сам он ещё зелёный.
– Не справлюсь, – признаётся.
Хоть тут врать не стал. Так уж и быть, доработает и даже зарплату получит после увольнения. Но в моём агентстве ему делать больше нечего, как только сдаст проект, пойдёт на все четыре стороны.
Вадим, едва не заикаясь, уточняет, может ли быть свободен. Киваю, и парень мигом вылетает из кабинета.
А я набираю по коммутатору Милану и говорю, стараясь
– Пригласи ко мне эту практиканту, хочу познакомиться лично.
Я предпочитаю не возиться с новенькими. Короткого собеседования обычно достаточно, чтобы понять, что человек моему агентству подходит. Остальным занимается отдел кадров.
Но увидев черновик проекта, я воспылал диким желанием собственными глазами посмотреть на ту, которая его выполнила. В том, что девушка сделала всё сама – нет сомнений.
Я несколько недель пытался донести до Ерохина свою идею, но рекламщик никак не мог понять, чего я от него хочу. Раньше парень старался выполнять каждое поручение, сейчас же слишком расслабился.
А этот проект… Такое впечатление, что практикантка просто прочитала мои мысли. Причём, на расстоянии. Это даже не то, что я хочу, это лучше. Теперь бы только до ума довести идею, и кампания для запуска экзотических туров готова.
Постукиваю карандашом по поверхности стола, жду, когда новенькая соизволит войти. То, что она будет работать в моём турагентстве – вопрос решённый. Я такой ценный кадр ни за что не упущу. Если хорошо себя проявит, вместо Ерохина её возьму. Или дополнительную вакансию открою, неважно. Главное, чтобы был человек, который со мной в одном направлении мыслит, а я уверен, что так оно и есть в случае с этой Кудряшовой.
В одном направлении…
Абсолютно некстати вспоминаю Еву. Девушку, про которую не знаю ничего. Кроме её имени. И думаю, что не узнаю никогда.
Когда мы познакомились, мне казалось, вот она – моя судьба. Тогда я был более сентиментальным, чем сейчас, мечтал создать крепкую семью. Такую, как у моих родителей.
– Ты уедешь со мной? – спрашиваю у девушки, утопая в её карамельном взгляде.
Мы сидим на берегу моря, совершенно одни. Вдыхаем солёный воздух, наслаждаемся мимолётными брызгами, которые приносит ветер.
Впервые со мной такое: влюбился, как сумасшедший.
– Если родня отпустит! – смеётся весело.
Сжимает мою руку крепче, проводит коготками по грубой коже. Улыбается. Только мне.
Не девушка, а сплошной заряд позитива.
Касаюсь пальцами короткой русой пряди и откидываю её в сторону. Притягиваю Еву к себе, целую. Жадно, сладко, без тормозов.
Я должен забрать её с собой, потому что жизни без этого маленького весёлого огонька теперь не мыслю. Люблю до безумия, как одержимый.
И
Главное, чтобы она не передумала, а с роднёй её я как-нибудь договорюсь.
Короткий стук в дверь возвращает в реальность, я едва ли не подпрыгиваю в кресле.
– Войдите, – произношу на улыбке.
Тут же гашу её, принимая образ строгого босса. Чтобы будущая подчинённая не обольщалась по поводу своей значимости.
Даже самому не нравится, как меня повело от какого-то несчастного проекта. Я же ещё даже его создательницу не видел, а уже в полном восторге от неё.
На пороге появляется большое пластиковое ведро, тяжело опускается на пол. Вода из него небольшими порциями выплёскивается наружу.
– Не понял, – хмурю брови, приподнимаюсь. – Степановна?
Вслед за ведром заходит уборщица. Она работает в турагентстве с самого его основания. А до этого трудилась в фирме моего отца, пока последний не уехал из России.
И почему-то эта женщина, если не сказать, бабушка, упорно не хочет мыть пол современными приспособлениями.
– Степановна, ну ты чего тут устроила? – подхожу к старушке. – Опять сырость разводишь.
В офисе всё предусмотрено для качественной и современной ежедневной уборки. А по выходным фирма нанимает специальную клининговую службу, так что носиться с вёдрами и шваброй совершенно ни к чему.
– Уборку, – скрепит в ответ.
Я давно готов отправить её на пенсию и даже платить пособие за верную службу нашей семье на протяжении стольких лет.
Но эта упрямая старуха ни в какую не хочет сидеть дома, поэтому приходится каждый раз нервничать, когда она затевает уборку. При этом одной рукой придерживает швабру, а второй – свою неразгибающуюся спину.
Забираю у неё инвентарь и усаживаю на диван. Мы не родственники по крови, но у меня к этой женщине самые тёплые и искренние чувства. Ведь я знаю её с детства.
– Рассказывай, голубчик, – с хитрецой заглядывает мне в глаза, – с мамкой Миечки помирился, да?
Вот умеет же, без предварительной подготовки, сразу в лоб, что думает.
Во рту мгновенно пересыхает, а сердце совершает кульбит. Я только в страшном сне могу себе представить, что мирюсь с матерью моей принцессы. Её и матерью назвать нельзя, так, кукушка. Никогда не подпущу её к своей малышке, даже если рискнёт появиться на горизонте.
– Нет, а с чего вдруг? – отстраняюсь.
Мне не нравится, что Степановна тему моей бывшей подняла. Она её никогда не видела, но всегда с теплом говорит о матери Мии. Она же ей жизнь дала, а я, такой неблагодарный, не ценю этого.
Ценю, но…
– Так с чего такие вопросы, Степановна? – повторяю вопрос.
– Мия сказала, довольная бегала по офису и всем рассказывала, что видела маму.
Тааак…
Зря я не стал выяснять вчера у Мии, кого она в приёмной повстречала. Няньке поверил!