Её личное безумие
Шрифт:
– Я разбила тарелку, – её голос слышится в просторах кухни совсем глухим и это не удивляет. Она устала. Так сильно устала, что холодное безразличие почти полностью подкатывает к сердцу, а это лишает возможности вести себя с необходимым сосредоточением.
– Разбила? – он делает шаг вперёд, язвительно бросая этот колкий вопрос в её сторону. – Ты что совсем криворукая, чтобы так неаккуратно обращаться с вещами? – ещё шаг. Он стоит к ней почти вплотную и Лорен удаётся заметить всю дикость, наполнившую яростный взгляд Зейна. – Ты дура,
Она дрожит. Она смотрит на него и даже не может перестать трястись от страха.
Он зол. Он в гневе. Прожигает её этой смесью жгучего презрения, которым она так сильно сыта по горло. Хватит! Она не выдержит этого больше.
– Не тебе определять уровень моих мозгов, Малик, – говорит Лорен с твёрдостью, смыкая плотно свои зубы.
Её слова производят нужный эффект так быстро, что в последующие секунды даже ничего не успевает объясниться. Зейн просто бьёт рукой по столу. Стоящая рядом Виктория нервно ахает, а Лорен плотно прижимается к стенке и чувствует, что всё. Она довела его до крайней точки.
– Что ты сказала? – его руки молниеносно оказываются на её горле. Так сильно сжимают тонкую кожу, что от такой грубости у Лорен тут же кружится голова и появляется стремительная слабость. – Повтори, Грейсон! Повтори ещё раз!
Он душит её. Давит. Почти убивает в этом не столь большом пространстве кухни. И Лорен прикрывает глаза. Смотреть на разгневанное лицо своего инструктора слишком страшно в такой момент. Сердце девушки итак бьётся без остановки, а нервные чувства уже полностью овладевают над всем возможным.
– Зейн! – рядом оказывается Виктория. Кладя руку на плечо парня, аккуратно подходя к нему сзади. Она пытается расслабиться, пытается просто помочь ему прийти в себя. – Не нужно... Успокойся. Не делай лишнего, Зейн.
Это, кажется, помогает. Малик замирает на пару секунд. Продолжает всё также с нажимом придерживать девичью шею и пугать этим положением своих рук шокированную Лорен. Та молчит и даже перестаёт думать. Всё окружающее пространство оказывается намного неприятнее, чем она была готова это воспринять.
– Ты даже не представляешь, Грейсон, — тихо произносит Зейн, наконец, отпуская свою ладонь, – насколько сильно мне омерзительно всё то, что ты здесь делаешь.
Миг. Она видит, что он разворачивается. Хмурым взглядом проходится по разбросанным осколкам и ужасному виду всей кухни. Его лицо так прекрасно искажает всю силу такого яростного недовольства, что Лорен даже без усилий догадывается о внутреннем состоянии этого человека. Сейчас он просто в шаге от того, чтобы уничтожить её в этом месте окончательно. И она с усердием молчит, даже не наблюдая, как Зейн передвигается.
– Уберёшь здесь всё, — холодно бросает он, походя к двери.
Шаги парня раздаются едва слышно, но вскоре Лорен догадывается об его окончательном уходе из этого помещения.
Успокойся. Приди в себя.
Но она не может этого сделать. Тело едва стоит на месте, боль поедает каждую частицу изнутри.
Придерживаясь окровавленными руками за край стола, Лорен нагибается и до боли кусает свои губы в попытке удержать жалкие рыдания. Она не может. Она не справляется.
Эти грубые высказывания убивают её. Они слишком жестоко уничтожают ту маленькую частицу веры в её собственное достоинство. Это всё так гадко. Так жутко внутри её сознания здешнего мира.
– Эй, Лорен, – женские руки бережно притрагивается к её талии, помогая удержать равновесие. – С тобой всё хорошо?
Странно, что это была Виктория. Что она так испуганно осматривает раненую девушку, что помогает той прийти в себя. Лорен даже на мгновение кажется, что ей это всё снится и реальность уже давно покинула участок её рассудка. Но прикосновения Виктории выглядят реальными и это помогает поверить в действительность происходящего посреди кухни.
– Да... просто не очень хорошо себя чувствую, – честно пытается признаться Лорен, выпрямившись и посмотрев на стоящую возле неё брюнетку.
Та улыбается. Смотрит с непривычной нежностью и даже заставляет этим забыть о той плохой сущности, которая проявлялась у этой девушки раньше.
– Идём, – Виктория аккуратно тянет Лорен к близкой двери. – Я отведу тебя к врачу. Нужно заняться твоими порезами на руках.
Она говорит что-то ещё, но этого уже почти не слышно. Лорен медленно следует за этой девушкой и точно также забывается в вихре своих печальных мыслей. Боль сжимает грудь, но это ощущение становится таким привычным и таким естественным, что и это кажется абсолютно нормальным.
Удивительно. Она уже не просто верит в то, что всё становится лишь хуже. Лорен Грейсон уже точно об этом знает.
– Никаких серьёзных ранений, к счастью, у вас не наблюдается, мисс Грейсон, – Лорен даже не слушает слова, стоящего перед ней врача.
Она вообще даже не помнит о том, как оказалась в медпункте и как её раненные ладони перевязали за всё это время. Всё происходящее вокруг выглядит в её глазах какой-то выдумкой сумасшедшего и в душе с особым отчаянием хочется верить в скорейшее окончание этого ужаса. Всё ведь так или иначе закончится. И пусть это произойдёт прямо сейчас.
– Вы меня поняли, мисс? – опять какое-то обращение строгой женщины.
Лорен с неловкостью чувствует, что совершенно не обращает внимания на врачебные советы и объяснения, и девушка лишь поспешно кивает, пытаясь скрыть всё чувство своего смущения. Она опять поглядывает на свои перевязанные белой тканью руки. Ладони почти не пекли, но душа так и продолжала жечь изнутри от неприятных эмоций.
– Вот и отлично, – врач в последний раз улыбается. Говорит что-то ещё, а затем оставляет унылую пациентку в дальнем углу пустынной комнаты.