Ее словами. Женская автобиография. 1845–1969
Шрифт:
Наконец, текст, похоже, тяготеет к проверенной временем романной модели, которая требует завершения пути испытаний и невзгод счастливым финалом. «Оливер Твист» заканчивается хеппи-эндом для Оливера, как и классические британские романы о женщинах, написанные от первого лица, которые можно рассматривать как модель для «Бродяжки». Эмма является и считает себя жертвой, но рассказчица подчеркивает успех, которого она добилась. Американское издание 1956 года усилило счастливый финал, вырезав большую часть последней главы с ее подробностями о попытке самоубийства и заключении в психиатрическом госпитале * , 19 .
*
Хизер Милтон отмечает, что даже издание 1954 года подвержено «навязчивым фантазиям о безопасности, мобильности и самоопределении, пропагандируемым викторианскими нарративами» – модели, которые работают для Оливера Твиста и Джейн Эйр, потому что они дети из среднего класса, но гораздо более проблематичны для Эммы Смит, которая «остается членом угнетенного рабочего класса». Риджиния Ганье ранее писала, что викторианские автобиографы рабочего
19
Milton H. Novel Expectations: The Unsuccessful Production of the Modern Subject through Victorian Narrative in «A Cornish Waif’s Story: An Autobiography» // Auto/Biography Studies. 2007. № 22. P. 271. А также Gagnier R. The Literary Standard, Working-Class Autobiography, and Gender // Women, Autobiography, Theory: A Reader / Ed. S. Smith, J. Watson. Madison, 1998. P. 264–275.
В то же время эта книга – исповедь. Желание исповедаться является катализатором повествования, частью самой ее ткани, кроме того, исповедь является ключевым понятием для рассказчицы. Следовательно, этот аспект текста почти наверняка принадлежит самой Смит. С самого начала в тексте присутствует мотив недозволенного секса. Эмма была дочерью незамужней матери и оказалась в приюте для сирот и нежеланных детей. С самого начала ее клеймили как незаконнорожденную 20 . Такая виктимизация через слова окружающих напоминает Джейн Эйр, чья тетя заклеймила ее лгуньей, отправляя в школу-интернат для сирот. Затем Эмма с шести лет подвергалась сексуализированному насилию со стороны мужчин в приемной семье, откуда сбежала в возрасте двенадцати лет. В то время она была уверена, что попадет в ад. Она чувствовала себя не столько жертвой, сколько соучастницей преступления. Хотя она стремилась к религиозному покаянию и фактически исповедовалась несколько раз, в этом конкретном и, по ее мнению, особенно тяжелом грехе она не признавалась, пока ей не исполнилось шестнадцать лет. Смит пишет, что это признание освободило ее и принесло ей покой. Таков импульс, который движет сюжет этой книги: создается впечатление, что своей книгой рассказчица хочет сделать исчерпывающее окончательное признание.
20
Emma Smith [pseud.]. A Cornish Waif’s Story. P. 20.
Низкое происхождение в сочетании со злоключениями предопределило ее уязвимость. Мрачная история ее детства такова: ее мать Мод родилась в семье корнуоллского шахтера, ослепшего в результате несчастного случая. Поскольку семья была бедной, Мод не получила образования, а должна была с раннего детства работать на поверхностном уровне шахт. У Мод было двое внебрачных детей от одного мужчины, который на ней не женился.
Этих детей изначально воспитывали родители Мод, но они также проводили большую часть своего времени в учрежденных для бедняков работных домах. Когда Мод в конце концов вышла замуж, ее муж согласился оставить брата Эммы Гарри, но не саму девочку («Мой муж говорит, что мальчик может быть полезен позже, когда он начнет зарабатывать, но он не хочет Эмму» 21 ). Бабушка и дедушка переехали и не могли содержать девочку, поэтому ее мать оставила ее на попечении старика-шарманщика и его жены. Эта пара использовала девочку в качестве певицы, потому что люди охотнее подавали оборванной бродяжке, чем двум взрослым. Они жили в грязной, убогой, заселенной насекомыми арендной квартире.
21
Ibid. P. 25.
Самая печальная часть истории Эммы начинается, когда она рассказывает, что с шести лет старик Пратт – шарманщик – стал подвергать ее сексуализированному насилию. Описывая это, Смит не дает никаких подробностей, но, в соответствии с приличиями эдвардианской эпохи, просто резюмирует: он «расстегивал часть моей одежды и вел себя отвратительно» 22 . Он совершал «ужасные непристойности» 23 каждый раз, когда они оставались наедине. Он запрещал ей рассказывать. Эмма также подверглась насилию со стороны шпагоглотателя, которого старик пригласил остановиться на постой и уложил спать на одной кипе ветоши с девочкой. Она объясняет, что «все еще была девственницей в медицинском смысле этого слова» 24 .
22
Ibid. P. 31.
23
Ibid. P. 86.
24
Ibid. P. 105.
В истории Эммы проявляются две закономерности. Первая – стигматизация. Убежав от Праттов, Эмма оказывается у своего старого учителя из воскресной школы, который обнаруживает, что ее «испортил мужчина» 25 . В результате ее отправляют в тюрьму при монастыре, как если бы она была проституткой или женщиной, родившей вне брака.
В двенадцать лет она там, безусловно, самая молодая женщина. Она настаивает на том, что это заключение в женском монастыре «косвенно… оказало влияние на всю жизнь» 26 , потому что это заклеймило ее. Противоречивые правила монастыря запутывают ее: заключенным не разрешается говорить о прошлом, поэтому она не может никому рассказать, что с ней случилось, но из монастыря она выходит в черной одежде, которая сразу же идентифицирует ее для окружающих как бывшую заключенную, следовательно, проститутку * .
25
Ibid. P. 104.
26
Ibid. P. 14.
*
Женщины в монастыре ходили в черной одежде. Все знали, за какие прегрешения обычно отправляли женщин в монастырь, а потому к тем, кто из монастыря выходил, относились соответственным образом – пренебрежительно и с осуждением. – Примеч. пер.
Вторая закономерность сюжета – эксплуатация. Семья рассказчицы, Пратты и ее работодатели, когда в возрасте пятнадцати лет она идет в услужение, используют ее, превращают в инструмент.
Стигматизация и эксплуатация сохраняются во взрослом сознании Эммы, постоянно соревнуясь с противоположным объяснением того, что причина ее несчастий – ее своенравность и греховность. Результатом стала психическая нестабильность. По словам рассказчицы, ей помогает исповедь, поскольку она приносит отпущение грехов и, следовательно, покой. Эту книгу можно рассматривать как выражение желания Эммы полностью исповедаться и тем самым достичь гармонии. Еще один способ достичь внутреннего равновесия – иметь определенную историю жизни, не зависящую от сомнений и колебаний настроения. Литературные модели, которые прослеживаются в этом тексте, имеют большое значение для типологизации героини Эммы.
Хотя по сегодняшним меркам она пишет сдержанно (возможно, это Роуз?), Смит удивительно откровенна, учитывая традицию женской автобиографии детства. Бизли, Лухан, Баттс и Старки написали о своих матерях не в лучших выражениях. Бизли и Лухан затронули тему секса. Смит гораздо менее откровенно, чем они, пишет о сексе, но она открыто выражает свои противоречивые чувства к матери. Разлученная с матерью, позже, когда сама родит ребенка, она хочет узнать ее получше. Они не очень хорошо ладят. Смит также жалуется на своего слишком простого мужа-садовника (хотя для него она тоже находит хорошие слова) и, несмотря на то что муж все еще жив, довольно откровенно сообщает, что она влюбилась в другого, женатого мужчину, когда они жили в Австралии. Открытый разговор о семейных отношениях в произведении, которое в остальном так привязано к литературным моделям, показывает, что этот тип откровенности уже стал приемлемым – хотя, конечно, Мэйбл Льюис опубликовала свою работу анонимно и не использует свое настоящее имя.
В следующем десятилетии полномасштабную войну против жестокого родителя начала французско-канадская работа, опубликованная под настоящим именем автора. «В железной перчатке» – это двухтомное произведение квебекской писательницы Клэр Мартан о жестоком обращении в детстве, опубликованное на французском языке в 1965 и 1966 годах. В интервью 1979 года Мартан заявила, что тщательно рассчитала время публикации своей книги. Она готовила работу в течение многих лет, но чувствовала, что ей нужно подождать, пока люди будут готовы услышать ее. По ее мнению, в 1959–1960 годах публиковать книгу было бы слишком рано. Интересно, что именно заставило ее думать в середине 1960-х, что время пришло. Возможно, свою роль сыграла публикация чего-то вроде «Под стеклянным колпаком» Сильвии Плат (1963), чтобы подготовить почву для шокирующей автобиографии, написанной женщиной. Позже было бы слишком поздно: «С такой книгой ты не должна заявиться последней. Нужно быть где-то в первых рядах» 27 . Действительно, в последующие десятилетия прокатилась целая волна автобиографий о жестоком обращении в детстве. Автобиографию Мартан едва ли можно назвать первой историей жестокого обращения (Элиза Фарнхэм и Анжела Ханна Линч рассказали, как подверглись физическому насилию, а Бизли и Смит – сексуализированному), но что действительно отличает работу Мартан от ее предшественниц – ее обвинительный тон. Как Бизли (но книга Бизли не была доступна для широкой публики), Мартан пишет зло и саркастично. Ее гнев имел две цели: ее властный отец-насильник (который на момент написания книги был стариком) и римско-католическая монастырская школа. Цель Мартан – предъявить им обвинение наряду с квебекским обществом времен ее юности, которое позволяло ее обидчикам делать то, что они делали: «Несмотря на нашу удаленность, мы находились на пересечении всех реакционных течений, прямо посреди самого истоптанного перекрестка в истории фанатизма» 28 .
27
Iqbal F., Dorion G. Claire Martin: Une interview // Canadian Literature. 1979. № 82. P. 76.
28
Martin С. In an Iron Glove: An Autobiography. Ottawa, 2006. P. 7.
Она рассказывает свою историю от первого лица и в хронологическом порядке, начиная с первого воспоминания в возрасте двух лет. Часть 1 – «Левая щека» – охватывает период до двенадцати лет, когда мать Мартан умирает от туберкулеза. Часть 2 – «Правая щека» – доводит историю до ее двадцати лет. Часть 1 – это история жестокого обращения, виктимизации и страданий, а часть 2 показывает, как Мартан и шестеро остальных детей, становясь подростками, все чаще бунтуют и объединяются против тирании отца.
Прежде всего книга рисует портрет отца Мартан – буйного и необузданного человека с холерическим темпераментом. Практически любое событие выводит его из себя. Он терроризирует, толкает, бьет и пинает жену и семерых детей. Будучи крупным мужчиной, он часто сильно травмирует их: однажды он сломал жене нос, столкнув ее вниз по лестнице, в другой раз – ударом руку. Он часто до крови избивает Клэр. Когда она случайно наступает на лапу собаке, отец наступает ей на ногу так сильно, что вырывает у нее ноготь. Мартан считает, что он специально искал предлоги, чтобы рассердиться, потому что злился он целыми днями, время от времени выплескивая свою ярость.