Ее словами. Женская автобиография. 1845–1969
Шрифт:
Одним из самых оригинальных аспектов книги является рефлексия рассказчицы по поводу того, что значит быть девочкой, еще в раннем детстве, когда она играла в обручи. Более покладистая Энн Тренир просто отмечает, что у мальчиков для игры были железные обручи и крючки, тогда как у девочек были лишь деревянные обручи и палки 48 . Бирн возмущает это неравенство, потому что железными обручами было легче управлять, чем деревянными 49 . Целые две главы посвящены ее детской убежденности в том, что «мужчины беспредельно превосходят» 50 «леди», которые «скучны» 51 . Так, у мужчин есть идеи о том, что было бы интересно делать, они лучше рисуют, дарят лучшие подарки и больше понимают в еде. «Леди», напротив, все всегда не одобряют и запрещают. Она хочет быть мальчиком, одевается как мальчик, когда это возможно, хочет мальчиковые игрушки (которые
48
Treneer А. School House in the Wind: A Trilogy. Exeter, 1998. P. 126.
49
M. St. Clare Byrne. Common or Garden Child. P. 10.
50
Ibid. P. 41.
51
Ibid. P. 38–39.
Мужчины – хозяева жизни… Мой отец или дедушка позволили бы мне завести собаку, если бы мы могли уехать от мамы и бабушки… Мужчины – самые милые люди на свете 52 .
Читатель делает вывод, что автор в итоге пришла к другому мнению.
Бирн великолепно изображает ощущения ребенка при трудном переходе от детства к раннему подростковому возрасту. Внезапно, «когда тебе двенадцать, тринадцать» 53 , от тебя ожидают всевозможных приличий. Кажется, что она вечно слишком взрослая для того, но слишком маленькая для этого. Чему она учится, едко указывает она, – это искусству притворяться и утаивать, то есть не просто быть обычной наивной особой, а говорить и действовать так, как этого хотят окружающие.
52
Ibid. P. 52.
53
Ibid. P. 167.
Одновременно она испытывает напряженность в отношениях с матерью, которая, по-видимому, была главной виновницей этой путаницы. Факт, что ее отец умер, мы узнаем, когда она едва стала подростком 54 . Как радикальное следствие того, что это книга не о событиях, а о воссоздании точки зрения ребенка и воспоминаниях, это, казалось бы, главное событие детства не рассматривается как таковое. В конце концов, Бирн изображает себя и мать достигшими полной гармонии, когда они посещают школу, в которой она надеется учиться. Ее мать была педагогом в Соединенных Штатах и отказалась от дальнейшего образования, чтобы выйти замуж за отца Бирн. Таким образом, мать видит в желании дочери исполнение собственной мечты.
54
Ibid. P. 182.
Старки и Бирн отдают должное женской скромности, но только для того, чтобы выйти за ее пределы в своих текстах: Старки с ее безудержной откровенностью, а Бирн с ее ловким выражением детского желания быть мужчиной. Их оригинальные произведения – одни из самых феминистских на тот момент. Как мы увидим, феминизм – если не феминизм в политическом смысле, то, по крайней мере, острое критическое осознание гендера – столь заметный в англоязычных женских автобиографиях детства, опубликованных в межвоенные и военные годы, в послевоенный период практически исчезает из них, но только чтобы еще более резко проявиться во франкоязычных работах, начиная с поздних 1950-х годов.
Семейное гнездо и трудности за его пределами
Другая работа, погруженная в воспоминания, но эмоционально, а не аналитически, – это «Актерская дочь» Алин Бернштейн (1941). Бернштейн выросла в гламурных, хоть и сомнительных театральных кругах Нью-Йорка в 1880–1890-х годах и стала выдающейся художницей по декорациям и костюмам. В автобиографии она блуждает в картинах прошлого. Как автор, она в высшей степени безразлична к возрасту и датам, никогда не утруждает себя объяснениями, но чрезвычайно внимательна к людям и чувствам. Люди – ее отец, мать, красивая тетушка Нана, их многочисленные творческие друзья и знакомые – были ее миром. Бернштейн была окружена любовью и обожала этих людей в ответ. Как скучная школа, которую ей в конечном счете пришлось посещать, могла конкурировать с успехами ее отца на сцене, экстравагантными вечеринками, поездкой в Лондон или насыщенной личной жизнью ее тетушки, которые заставляли ту искать утешение в наркотиках? Все эти бурные страсти были подлинной реальностью для Алин. Неудивительно, что, рассказывая о себе, она нарочито описывает мистические озарения, в которых пробуждается ее эстетическая чувствительность, осознание важности искусства, музыки и красоты. Повествование определенно сосредоточено на ней, но само название «Актерская дочь» предполагает, что другие люди безмерно важны для ее истории. Согласно ее биографам, она потеряла мать в одиннадцать и отца – в шестнадцать лет.
Элизабет Лора Адамс, более молодая писательница, родившаяся в 1909 году, также подчеркивает, что выросла в любящей семье. Слово «любовь» занимает видное место в ее автобиографии детства и юности «Темная симфония» (1942), как и у Бернштейн. Теплая семейная атмосфера обеспечила ей эмоциональную защиту, она была счастливой маленькой девочкой, но, как и в случае Бернштейн, беда маячила на горизонте. Но на этом сходство между двумя биографиями и двумя произведениями заканчивается.
Адамс выросла в Калифорнии, а не в Нью-Йорке; ее семья относилась к преуспевающему среднему классу, а не к богеме; но главное – она была черной, а не белой. Она испытывала не только боль от потери отца, когда ей было пятнадцать лет, но и непрекращающуюся расовую дискриминацию. Впервые она столкнулась с ней в начальной школе, но это сильнее сказалось позже, прежде всего в годы Великой депрессии, когда Адамс пыталась найти работу, чтобы прокормить мать и себя. Куда бы она ни повернулась, она слышала или читала: «Для цветных работы нет». Публикуя автобиографию, Адамс хотела сделать заявление. Если Бернштейн пишет серьезно, без иронии, а иногда и ударяется в мистическое, работа Адамс тщательно простроена с целью донести ее послание о пагубных последствиях расовой дискриминации. Ее книга лаконична, красноречива и тонка, с ироничными и юмористическими штрихами.
В первой половине книги Адамс изображает свое счастливое детство в Южной Калифорнии в качестве единственного ребенка из афроамериканской семьи среднего класса. Ее родители не просто любящие и добрые – «Ни один ребенок никогда не получал больше любви от родителей, чем я» 55 , – они находятся в гармоничном согласии по всем вопросам воспитания детей. Они мудры: знакомят дочь со сказками, как то – Санта-Клаус, пасхальный кролик и аист, приносящий младенцев, но позже объясняют, что это всего лишь выдумки. Они строги и мягко добиваются дисциплины: если кто-то подвергает детей ужасным наказаниям, Адамсы обходятся тем, что отправляют провинившуюся стоять в углу или запрещают ей поцеловать Маму. Короче говоря, ее родители были образцовыми. Адамс изображает свою мать особенно красивой и вдохновляющей личностью. Инциденты из детства Адамс тщательно отобраны, с тем чтобы продемонстрировать, какая у нее была замечательная семья, и создать контраст с тем отсутствием любви, с которым она столкнулась, когда работала горничной в домах белых людей во время Великой депрессии.
55
Adams E. L. Dark Symphony. London, 1943. P. 55.
С расовыми предрассудками Адамс впервые встретилась, когда пошла в школу. И хотя у нее были белые школьные друзья, а родители наставляли не отвечать ненавистью на ненависть, она все равно оказалась в капкане дискриминации. В подростковом возрасте Адамс тяготеет к религии, особенно к католицизму. Католицизм импонирует ей, в частности, из-за конфессионализма, не различающего цвет кожи. Она чуть не стала католической монахиней.
Книга Адамс – это ее личная история. Она рассказывает о своей любви к музыке и мечтах стать профессиональной скрипачкой, от которых ей пришлось отказаться из-за слабого здоровья, об интересе к творческому письму и прежде всего – о поиске Христа, заявленной цели книги. Она не выдает себя за типичную чернокожую американскую девушку (и действительно, таковой не является). Что выделяется в исторической ретроспективе, так это то, что, хотя послание Адамс касается расы, она пишет классическую индивидуальную автобиографию, а не автобиографию группы. Она не называет и не подразумевают свою историю типичной, как это делали черные авторы автобиографий детства и юности после нее. Не ставит она своей целью и повысить осведомленность черных читателей, как это сделают, например, Энн Муди в «Темной симфонии» и Майя Анджелу в «Поэтому птица в неволе поет» в конце 1960-х годов. «Темная симфония» – не политическая книга в этом смысле. Адамс останавливается на страданиях, которые причиняет расовая дискриминация своим жертвам, будь то афроамериканцы, евреи, китайцы или кто-то другой.
Подводя итоги, можно сказать: опубликованные в годы Второй мировой войны произведения продолжали тенденции, сложившиеся в межвоенные годы. Количество авторов-женщин по сравнению с мужчинами продолжало увеличиваться. Новых моделей не появилось, но вышло несколько выдающихся произведений. В частности, Энид Старки написала столь откровенно, что это стало самым ярким достижением для женской автобиографии детства межвоенного периода. Подобно Лухан и Баттс, она представляет себя несчастным ребенком, хотя скорее не «плохой девочкой», а чувствительной жертвой в большой, выдающейся, но не особенно заботливой семье.
Тенденция к гибридизации жанров воспоминаний продолжалась. Воспоминания, которые объединяли «мою историю» с «Историей», стали правилом. Война как таковая побудила некоторых авторов написать о своих детских воспоминаниях вне зависимости от того, хотели ли они сохранить запись о более счастливых временах или просто потому, что боялись, что война сметет последние остатки той жизни, какой она была когда-то. Депрессия оставила свой след в одной автобиографии – Адамс, – оставив ее безработной из-за цвета кожи. До этого едва ли писали произведения, служащие какой-то цели (Попп является исключением), но у Адамс цель есть: она хочет убедить читателей в том, что расовая дискриминация – зло.