Ее собственные правила
Шрифт:
21
Вот уже почти час Патси Кентон внимательно слушала рассказ Мередит. Наконец тихо, задумчиво сказала:
– Итак, ты полагаешь, что родилась в Англии и совсем маленькой попала в Австралию…
Мередит кивнула.
– Именно так. Мне было лет шесть.
– И что, ты отправилась в Австралию одна? Это невозможно. С тобой наверняка ехали родители.
– Я абсолютно уверена, что была одна, Патси. Я убеждена, что моя мать к тому времени умерла.
– А отец?
– Я его не помню.
– Но почему ты
– Не знаю. – Мередит пожала плечами. – Не имею ни малейшего понятия.
– В этом твоем повторяющемся сне много детей… Может быть, тебя отправили вместе с другими детьми? Знаешь, во время войны многих детей эвакуировали в безопасные районы.
– Может быть. Но почему? Мне было шесть лет в 1957 году, война давно кончилась. Почему нас вывозили из Англии?
Патси покачала головой.
– Ума не приложу, дорогая. Я очень хочу тебе помочь, но пока даже не представляю как. Теряюсь в догадках.
Подруги сидели в ресторане гостиницы «Кларидж». Мередит вздохнула, отпила из бокала и спокойно продолжила:
– Вчера ночью в самолете я не могла уснуть. Только ненадолго задремала, а так все время напрягала мозг, пытаясь вспомнить что-нибудь из детства.
– Тебе удалось?
– До некоторой степени. Во-первых, мое имя. В сиднейском приюте меня звали Мари Андерсон. Мерл Стреттон изменила мое имя на Мередит. Ну и конечно, после удочерения я взяла фамилию новых родителей. Но я хочу сказать, что на самом деле меня звали не Мари, а Мэри. Мэри Сандерсон.
– Так-так. А как же это могло произойти, почему возникла путаница? – Тут Патси сообразила. – Господи, эта чертова бюрократия! Спаси нас от нее, Господи! Твое имя элементарно перепутал какой-то идиот в приюте.
– Скорее всего. Одно из моих воспоминаний прошлой ночью навело меня на эту мысль. Очень строгая воспитательница в приюте внушает, будто мое имя не Мэри, а Мари. Я ее убеждаю, что меня зовут Мэриголд, но она не верит. Она фыркает и говорит, что это не имя, а название цветка. [12]
12
Marigold – ноготки (англ.).
– Господи, какие отвратительные, жестокие люди работают в подобных заведениях. Как можно такое допускать! – Патси тяжело вздохнула и с сочувствием поглядела на Мередит. – Итак, твое имя – Мэриголд. Очевидно, при записи фамилии тоже произошла путаница, и Сандерсон превратилась в Андерсон.
– Да, – подтвердила Мередит. – И эта самая путаница объясняет эпизод с бирками в моем ночном кошмаре.
– Точно, – закивала Патси. – Дорогая, ты просто гений!
Они замолчали. Мередит грустно посмотрела на Патси.
– Мою мать звали Кэти, это я тоже вспомнила. И еще я знаю, что она умерла, поэтому я никогда ее не увижу. Но раз я все это вспомнила, после стольких-то лет, я должна кое-что сделать. Ради самой себя. Я хочу
– Конечно же, тебе станет лучше, Мередит. Я прекрасно тебя понимаю – ты придешь на могилу матери, и тебя это до некоторой степени примирит с тем, что произошло.
– По крайней мере, я теперь знаю, что она действительно существовала, а не была плодом моего воображения. Где же она может быть похоронена? Я помню ее имя, но не помню, где мы жили.
– В Йоркшире, – уверенно заявила Пат-си. – Вне всякого сомнения. Именно этим объясняется твое странное волнение в аббатстве Фонтейнс. Я еще тогда подумала: все это неспроста. Ты здорово нервничала, когда рассказывала мне о посещении руин. Наверное, тебя туда водили ребенком.
– Скорее всего. Но у меня такое ощущение, что выросла я в другом месте. За городом… В город меня возили на автобусе. Город был большой, шумный, вокруг сновало множество людей. А в центре была огромная площадь с черными статуями. Моя мать ездила в город на рынок. А над рынком куполом возвышалась стеклянная крыша.
– И множество рядов с прилавками. Так?
– Да…
Патси обрадованно закивала.
– Прилавки с овощами, фруктами, мясом, рыбой, пирожками, хлебом, одеждой, мебелью, стеклом и фарфором. Продавцы зазывают прохожих зайти и посмотреть, пощупать товар руками. И на все лады расхваливают свой товар. Ты это помнишь?
– Да-да, Патси! Мы ходили по рядам и слушали. Они так забавно зазывали покупателей!
– Все ясно. Рынок в Лидсе. Знаменитый рынок на центральной городской площади. И черные статуи нимф с факелами в руках. А еще там стоит статуя Эдуарда – Черного Принца на лошади. В натуральную величину. Как, вспоминаешь?
– Кажется, да. Значит, я родом из Лидса… Но как же я найду, где похоронена моя мать? Кто сейчас помнит о Кэти Сандерсон, которая жила там тридцать восемь лет назад?
– Мы начнем с Сомерсет-хаус. Это старое название, а теперь он называется Дом святой Екатерины. В нем находится отдел регистрации рождений, смертей и браков по всей Великобритании. Там содержится вся необходимая информация.
– Где это?
– Здесь, в Лондоне, в Кингсу. Довольно близко отсюда.
– Я поеду туда сегодня же.
– Разумеется, Мередит. И я поеду с тобой.
Через час подруги подходили к стеклянным дверям Дома святой Екатерины. Они очутились в большом помещении с рядами стеллажей, на которых стояли бесчисленные папки.
– Похоже на библиотеку, – заметила Мередит.
Они подошли к охраннику, который проверил их сумки, и Патси спросила:
– Где у вас отдел регистрации смертей? Охранник направил их к справочному бюро в дальнем конце зала. Там за стойкой стояли пять служащих, в чьи обязанности входило помогать посетителям. Патси и Мередит обратились к молодой женщине и повторили свой вопрос.