Её телохранитель

Пейдж Сабрина

Я смеюсь.

— О, что?

— О, ты что-то принимаешь. Вот так. Ты нашла какой-то новый наркотик, который превращает вас в домоседа. Что бы это ни было, это опасно, и тебе нужно перестать его принимать.

— Я не домоседка, — протестую я. — И я ничего не принимаю.

На самом деле, это абсолютно верно.

Когда я в последний раз принимала наркотики? Или даже выпивала? Боже мой, это было на вечеринке по случаю помолвки. Это было так давно?

Я не заметила. Я был

так поглощена, ну… другими вещами.

Как трахаться в конюшне с моим телохранителем.

Ты меняешься. Тебе лучше быть осторожной, или, прежде чем ты поймёшь, всё в тебе будет по-другому, и ты даже не узнаешь себя больше.

— Прошлым летом ты была занята тем, что убегала в город практически весь сезон, — возражает Шарлотта. — Ты стала настоящей домоседкой. Ты затворник. Отшельник. Ты вообще принимаешь душ?

— Боже мой! Да, я принимаю душ. И я не затворник.

Её глаза сужаются.

— Что на тебе надето? Ты носишь спортивный бюстгальтер? — мне кажется, я вижу, как она вздрагивает.

— Я начала бегать, — отвечаю я, защищаясь.

— Ты начала бегать?

— Я бегаю по утрам, — говорю я ей. — Недолго. Всего несколько дней.

— У тебя что, проблемы со здоровьем? — скептически спрашивает Шарлотта. — Девушка, чьё представление о здоровье сводится к тому, чтобы выпить бутылку шампанского из-за винограда?

— Виноград полезен, — говорю я, ощетинившись на её намёк на то, что я внезапно становлюсь кем-то другим.

Я определённо не становлюсь. И, даже, если у меня есть пара более здоровых привычек, они не имеют никакого отношения к Максу. Мне бы пригодились более здоровые привычки. Во всяком случае, мои полезными не назовёшь. С тех пор, как умерла мама и поры моей учёбы в школе — всё было, как в тумане. Я не останавливалась, чтобы замедлить шаг, даже для того, чтобы перевести дыхание.

— Когда ты в последний раз выходила в люди? — хочет знать Шарлотта.

Я пытаюсь думать.

— Понятия не имею. Недавно?

— Пожалуйста, скажи мне, что ты ходила в клуб с другими друзьями. Не говори мне, что это был последний раз, когда ты была со мной.

— Уверена, что нет, — отвечаю я, ломая голову. Это был последний раз, когда я выходила повеселиться?

— Если ты так говоришь, мне придётся назвать тебя жалкой. И не забудь, что ты собиралась быть на открытии моего клуба в конце лета.

Я перехожу к новой теме разговора, радуясь, что могу отвлечь подругу от допроса и её стыда за мои новые привычки не посещать клубы.

— Я не забыла об этом, потому что это всё, о чём ты говорила, — поддразниваю я. — Кстати, как дела в клубе?

— Знаешь, строители, подрядчики и так далее, и тому подобное, и тому подобное… — её голос срывается, и она переворачивается на живот, кладя телефон на кровать. — Скучные вещи. Мой отец всё равно обо всём заботится. Это его дело, не моё, даже, если он говорит, что это мой клуб.

Отец Шарлотты — крупнейший застройщик в Протровии и, возможно, даже в Европе. Он чертовски

подозрителен в связях с русской мафией, итальянской мафией и бог знает с кем ещё. Но он сам стал миллионером, который вдруг решил несколько месяцев назад, что существование Шарлотты в качестве светской львицы далеко не достаточно хорошо для его дочери, и что она должна следовать по его стопам. Ночной клуб — его попытка вовлечь Шарлотту в семейный бизнес. Беда только в том, что его дочь больше интересуется вечеринками, выпивкой и мальчиками, чем бизнесом.

Вся наша дружба основана на вечеринках, веселье и снятии ответственности, которая кажется немного грустной при свете дня, теперь, когда я думаю об этом.

— Разве ты не хочешь внести свой вклад в это дело? Ты собираешься управлять им, когда он будет построен, не так ли?

Она отмахивается.

— Фу, — снова стонет подруга своё любимое слово. — Мы обе знаем, что произойдёт, Алекс. Мы пригласим наших друзей и устроим вечеринку, сделаем это место популярным, и папа закончит тем, что заплатит мне за выступления. Не то, чтобы я собиралась что-то делать сама. Знаешь, он захочет и тебе заплатить за твоё присутствие.

— Я не могу принять твои деньги, Шарлотта, — говорю ей. — Ты же знаешь.

— Знаю, знаю. Все королевские правила о конфликте интересов. Он пожертвует его на благотворительность или что-то ещё, — говорит она пресыщенно. Шарлотта садится на кровати. — Понимаю. Давай съездим в выходные на побережье. Конечно, твоя семья может отпустить тебя на выходные, чтобы увидеть своих друзей. Давай! Мы будем веселиться всю ночь, отключимся и полдня проспим на пляже.

Это в основном то, что я делала всё лето в прошлом году. Отец кричал, что мне нужно остаться загородом, что это важная традиция, а потом я срывалась с места и бежала с друзьями на побережье во Францию или Италию. Потом он угрожал отобрать у меня банковский счёт и корону, и я возвращалась на неделю, прежде чем всё повторялось.

Вспенить, промыть, повторить.

В конце концов, мой отец может быть королём, но он всё равно только мой отец. На самом деле я не в ловушке.

И всё же мне не хочется убегать.

— Не знаю, — нерешительно отвечаю я.

— Что, чёрт возьми, удерживает тебя в сельской местности Протровии? — раздражённо спрашивает Шарлотта.

Что меня здесь держит?

Макс связывает мне запястья в конюшне.

Макс раздвигает мои ноги и зарывается лицом в мою киску.

Макс говорит мне встать перед ним на колени, мои колени в синяках от твёрдого пола. Макс трахает мой рот своим членом, используя меня по своему желанию.

Язык Макса внутри меня, мои руки связаны, делая меня неспособной сопротивляться, когда он даёт мне самый интенсивный оргазм, который я когда-либо испытывала.

Пульсация между ног напоминает мне о том, как сильно это удерживает меня в летней резиденции.

— Оххх! — Шарлотта смотрит на меня поверх видео-чата. — О. Мой. Бог. Ты трахаешься.