Ее темные крылья
Шрифт:
Мегера поворачивается ко мне, ее рот зияет, может проглотить меня целиком, и я кричу.
— Теперь ты увидишь, что мы делаем, — говорит она.
Алекто кричит имя, и неподалеку группа теней начинает биться друг с другом.
— Он тут! — кричит один из них, толкая тень мужчины средних лет от себя, другие тут же смыкают ряды. — Это он.
— Он врет! — обвиненная тень смотрит на Фурий большими дикими глазами, ладони подняты в мольбе. — Я не виновен.
— Врешь! — ревет Тисифона, звук как гром в ее груди, бьет по моему уху, и я скулю,
— Ты должен был прийти в Пританей, — говорит Алекто, резкий хрип карканья, звук, какой я от нее не ожидаю. — Было ошибкой заставлять нас приходить к тебе.
И теперь я знаю, что делают Мегера и Тисифона, пока мы с Алекто ждем в Эребусе, и что случается с теми, кто пытается избегать Фурий и их наказаний.
Алекто и Мегера пикируют. Тень пытается убежать в укрытие других, а они пятятся, пытаясь не попасться.
Потому что слишком поздно.
Я слышу писк хлыстов, рассекающих воздух, а потом мой крик присоединяется к отчаянному визгу тени. Я закрываю глаза, не могу на это смотреть, хотя не могу перестать слушать, как он воет и молит о пощаде, его голос — сломанное бульканье. Слезы катятся из моих глаз, и меня мутит, внутренности сжимаются. Как он заслужил это? Никто ведь не заслуживает такого?
Словно в ответ Алекто начинает произносить обвинения против него: нарушил клятвы бака, поднял руку на жену, поднял руку на любовницу, заставил ее прервать беременность, врал о жене во время развода, врал о доходе, чтобы не поддерживать ее.
Он звучит ужасно.
Но я все еще не могу принять, что они так делают с ним.
Отсутствие хлыста заставляет меня понять, что они прекратили. Я приоткрываю глаз и вижу, что мы улетаем. В руках Тисифоны я вижу, что тень все еще лицом в земле. Те, среди которых он пытался скрыться, уходили, некоторые провожали нас взглядом с радостью, что это заканчивается.
Павшая тень не встает.
— Ты справилась лучше, чем я думала, — говорит Тисифона, слова щекочут мою шею. Она звучит радостно.
Меня тошнит.
— Следующий будет проще.
Нет.
— Верните меня, — говорю я. — Я хочу в Эребус.
— Когда закончим. Тебе нужно знать, Кори. Тебе нужно учиться.
Нет. Я не могу больше смотреть. Я не могу больше наблюдать.
Впереди Мегера и Алекто остановились, и группа теней внизу снова сжалась под ними.
— Прошу, я не могу, — умоляю я, когда Мегера произносит имя.
Тень воет под нами, высоко, как зверь, и ближайшие убегают.
Я замечаю девушку ненамного старше меня. Ее волосы того же цвета, что у Бри, длинные и волнистые, как были у нее. Я отворачиваюсь, Алекто и Мегера направляются к ней, подняв хлысты.
В этот раз Мегера читает обвинения: зависть к отношениям подруги, попытки порвать их, ложь, кража. Вопли тени пронизывают меня, мои кулаки
Я не открываю глаза снова. Слышать уже плохо, я не хочу и видеть это. Я пытаюсь выключиться, не слышать имена, обвинения, крики. Это продолжается, Фурии действуют по очереди, наказывая, обвиняя, пока все не становится злобным бесконечным воем в моей голове, выворачивая меня.
— Кори? — мужской голос. — Ты меня слышишь?
Я моргаю, и мир проступает.
Я в Эребусе, сижу на одеялах. Мужчина — нет, Гермес — смотрит на меня с тенью в ореховых глазах. Я не видела его с прибытия на пляж, сколько бы недель назад это ни было. Его кожа похожа на лунный свет в сиянии свечи в нише. Кто-то зажег ее.
— Привет, — говорит он. — С возвращением.
Я хмуро смотрю на него, пытаясь вспомнить, как попала сюда, но ничего не приходит, только то, что я видела, от чего пыталась отвернуться. Желудок сжимается, меня тошнит.
За ним Фурии движутся ко мне, тянутся, желают коснуться. Они снова выглядят, как раньше, красивые и спокойные, но я отшатываюсь от них, желчь подступает.
Гермес окидывает меня оценивающим взглядом, потом поворачивается к Фуриям.
— Может, я могу побыть с ней наедине, объяснить?
Я не вижу его лицо, но то, что на нем, заставляет их тихо посоветоваться, поглядывая на меня и друг на друга.
Мегера смотрит на него.
— Без уловок, Гонец.
— Клянусь честью.
— Мы вернемся.
Я дрожу под весом ее слов, и Алекто печально улыбается мне, но я гляжу на нее, и Мегера берет ее за руку, уводит. Я смотрю, как они улетают из Эребуса, оставляя меня одну с Гермесом.
— Я бы спросил, в порядке ли ты, но, будь так, я бы не был тут, — говорит Гермес, его голос бодрый. — Ты напугала их.
Я смотрю на него, губы изогнуты от отвращения. Я напугала их?
— Я мог сказать им, что ты не была готова, — продолжает он спокойно, будто мы сидели бок о бок на остановке автобуса, и он обсуждал погоду или счет в спорте. — Но для этого нужно было бы кому-то поговорить со мной о происходящем, — он смотрит на меня краем глаза.
— Что со мной произошло? — спрашиваю я, слова царапают горло. Мой голос хрипит, как двигатель старой машины.
— Ты упала в обморок.
— Как долго я была без сознания?
Он смотрит на меня.
— Какое-то время.
— Как долго?
— Поверь, тебе лучше не знать сейчас. У тебя хватает проблем.
Мне не нравится, как это звучит.
— Почему ты тут?
— Вариантов было мало, и, похоже, я был предпочтительнее, — говорит он.
— Вернуть меня домой? — говорю я.
— Отвести тебя к тому, в чьем ты царстве.
Аид.
— Почему… — я умолкаю. Есть много вариантов окончания вопроса, но я вряд ли хочу ответы.