Ее темные крылья
Шрифт:
Он долго разглядывает меня, а потом вздыхает.
— Хорошо.
— Спасибо, — я встаю и двигаю ногой по полу, убирая пыль, потревоженную, когда я вырвала росток.
Через секунды Фурии прибывают.
Алекто несет мешок, судя по размеру и форме, с едой и водой для меня. Но, когда она двигает мешок, я вспоминаю хлыст в ее руке, как она опускала его. Я не могу смотреть ей в глаза, когда она протягивает мне мешок.
— Спасибо, — сухо говорю я, пальцы дрожат, когда я забираю его.
Атмосфера такая густая,
— Можно с вами, леди? — спрашивает Гермес, его голос громкий в наигранной бодрости. — Я не спешу возвращаться на работу. Или к развлечениям. Что может быть лучше вашего общества?
— Кори решит, — говорит Мегера. Я бросаю на нее взгляд, она смотрит на меня пристально, я не понимаю выражение ее лица. — Если она хочет тебя тут, можешь остаться.
Это ощущается как проверка, но я не хочу быть наедине с ними. Я пожимаю плечами.
— Оставайся, если хочешь. Я не против.
— Очаровательно.
Фурии стоят, смотрят на меня, а я сижу на полу, открываю мешок, и я медлю, ощущая необъяснимый страх, что там окажется голова Бри, глядящая на меня.
Но ее там нет. Они принесли хлеб, виноград, оливки и инжир, как обычно, но есть и другие блюда. Белые бобы и укроп в соусе с травами и чесноком, слоеные пирожки со шпинатом внутри. Толстый изюм в роме, орехи в сахаре, гранат.
Я смотрю на Фурий, и они улыбаются с острыми зубами в полумесяцах улыбок. И я понимаю, что новая еда — извинение. Так они исправляются после произошедшего. Неожиданно меня пронзает радость от мысли, что эти женщины — монстры, богини — ощущали, что нужно загладить вину передо мной. Но я не показываю это на лице. Они не уйдут от этого так просто.
— Угощайся, — говорю я Гермесу, когда он садится напротив меня.
Фурии пронзают его взглядами, словно бросают вызов. Делая вид, что не замечаю, и желая увидеть, помешают они мне или ему, я протягиваю инжир. Он берет его изящно, показывая, что заметил их поведение, разделяет пополам и ест. Фурии ничего не говорят и не делают, и я ощущаю трепет удовольствия. Они очень хотят снова сделать меня счастливой.
Они мрачнеют каждый раз, когда Гермес берет что-то, даже виноградину или изюм, но молчат, и мы вдвоем все съедаем.
— Я не знала, что ты ел смертную пищу, — говорю я Гермесу, двигая остатками хлеба по пиале от оливок, пропитывая его маслом с перцем. — Я думала, для богов амброзия.
Он приподнимает брови.
— Все сразу, — говорит он через миг.
— И, похоже, у Получателя хороший стол.
По его замку такого не скажешь. Я пытаюсь представить его на Фесмофории с бургером в руке, но картинка сдвигается, и я вижу его в свете огня, улыбающегося мне.
— Ты часто ешь с ним?
Гермес хохочет.
— Меня не приглашали на ужин. Он предпочитает держать все профессиональным между нами, — я снова вижу горечь в уголках его глаз.
Фурии шевелятся,
— Ты часто его видишь? — спрашиваю я у Гермеса.
— Хватит, — вдруг говорит Мегера резким голосом. — Пора нам спать. Уходи, Гонец.
Одна из чаш падает из моей хватки, стукается об камень и разбивается на три длинных неровных куска. Карта Тройки Мечей сверкает перед глазами. В тот же миг Алекто прыгает в нишу, словно хочет взять меня на руки, и я поднимаю ладони, отгоняя ее.
Ее перья опускаются, она замирает, лицо вытягивается. Я не успеваю остановиться, быстро хлопаю ее по руке, сердце болит, когда она издает благодарный тихий звук и улыбается мне.
Гермес подвигает осторожно носком крылатой сандалии самый большой осколок, Мегера мрачно смотрит на него и поднимает его, и на миг я думаю, что она заколет его им.
Вместо этого она крошит стекло в порошок и сдувает с камня, чтобы он присоединился к панцирям насекомых и кусочкам на земле внизу. Она поворачивается к Гермесу.
— Я ухожу, — говорит он раньше нее. — Я не буду задерживаться. Леди, было приятно. Кори, я скоро вернусь.
— Нет, — рявкает Мегера.
Гермес лениво пожимает плечами.
— Может, у меня нет выбора. Он захочет знать, что случилось. И если он не будет рад моему отчету, он придет посмотреть сам, — он оставляет угрозу в воздухе.
Мегера мрачнеет. Она точно хочет заколоть его теперь. Фурии переглядываются.
— Возвращайся, если он так хочет, — говорит Мегера, повернувшись к богу с серебристой кожей. — Но сейчас уходи.
— Идем, — Алекто проходит ко мне, нежно обвивает рукой мою руку, уводит меня от Гермеса к моему гнезду одеял. Когда я сажусь, я вижу, что Гермес ушел.
— Мы тебя успокоим, — говорит мне Алекто.
Паника охватывает меня, я напрягаюсь.
— Я в порядке. Я устала. Я плохо себя чувствую.
— Побудь с нами, — говорит Мегера, и тон показывает, что это не просьба.
Я помню ее лицо, зубы, когти. Хлыст в руке. Звуки, какие он издает.
Я сцепляю дрожащие ладони на коленях, Тисифона и Мегера опускаются на мою кровать. Фурия со змеями на голове садится передо мной, Тисифона — сзади, а потом их ладони на мне.
Алекто целует меня в висок, начинает перебирать мои волосы, нежно почёсывая мой скальп ленивыми кругами, снова и снова. Должна признать, это приятно. Покалывает. Дрожь холода и жара бегает по моей шее, расцветая на плечах, пока она распутывает мои волосы. Я расчесывала их пальцами каждый день, и я думала, что справлялась, но ощущаю, как ее ногти зацепляются снова и снова, а потом нежно разглаживают волосы.