Ее темные крылья

Солсбери Мелинда

Я закрываю лицо руками, грудь сдавило так, что я не могу вдохнуть.

Она врала мне. Притворилась моей подругой. Все они.

Это снова произошло.

Глаза и горло горят от слез. Я не могу дышать. Я дрожу так сильно, что кажется, что земля движется под ногами.

Это снова произошло.

этосновапроизошлоэтосновапроизошло

— Кори, — говорит Аид, тянется ко мне, и я мотаю головой, глядя на него, мысленно прося не трогать меня, ведь, если он сделает это, если он будет добр со мной, я разобьюсь. Он смотрит в сторону, и его лицо становится

таким, каким я его еще не видела. Открытое и беспечное. Он похож на человека.

Он нежно берет меня за плечи и разворачивает.

— Смотри, Кори, — его дыхание задевает мое ухо. — Посмотри на свой сад.

Я забываю, что расстроена. Забываю обо всем.

Двенадцать зеленых ростков тянутся из земли, и пока я смотрю, крохотные листики раскрываются, стебли медленно двигаются к пустому небу.

— Ты сделала это, — говорит Аид, и, когда я смотрю на него, его глаза ярко пылают, глядя на меня.

Я сделала это.

21

ПРОРАСТАНИЕ

Я тихо подхожу к росткам, боясь, что если я буду громкой или тяжелой, они спрячутся в землю. Я осторожно опускаюсь на колени.

Я хорошо умею выращивать. Это мой навык, как некоторые хорошо учат языки, могут рисовать или петь. Я не могу такое, но умею выращивать. Все, что я садила, вырастало. Все. Я всегда думала, что правильно учитывала все условия, обращала внимание.

Теперь я задаюсь вопросом.

Аид опускается рядом со мной, его штаны оказываются в пыли.

— Такое еще не происходило? — шепчу я, глядя на них.

— Никогда. Ни разу… — он замолкает и сглатывает. — Я не могу так. Не могу дарить жизнь. Тут еще не было жизни. До тебя.

Ему не по себе, плечи напряжены, почти у ушей.

— Такое с тобой уже происходило? На твоем Острове? — спрашивает он.

Я

хочу покачать головой, но вспоминаю день перед похоронами Бри. Я думала, что капуста Мерри была маленькой, запустила ладони в землю, пока папа говорил. Я злилась на него, старалась сдержаться, и когда я посмотрела на капусту, она стала больше, чем была, и я думала, что ошиблась до этого. Когда я случайно уснула в саду через пару ночей после того, как Али и Бри бросили меня, я проснулась следующим утром и обнаружила, что все мои, так называемые, зимние кабачки поспели за ночь. Все созрело. Я не думала, что это было из-за меня. С чего бы?

— Как я могу это делать? — спрашиваю я у него. — Как такое возможно? Это дар от одного из вас?

Аид молчит, смотрит на меня.

Я смотрю на растения, пытаясь понять их. А потом в голову приходит другое, и я начинаю смеяться.

— Что смешного? — спрашивает Аид.

— Фурии, — объясняю я. — Они сказали, у меня была сила, они это чувствовали. Потому хотят оставить меня тут, потому врали, из-за моей великой силы. Что им делать, когда они узнают, что она — только это?

— Только это?

— Выращивание, — я смеюсь, но это не смех. — Моя суперсила — садоводство, — я убираю волосы с лица обеими руками. — Мегера будет злиться. Ха. Фурия. В ярости.

— Кори…

— А мой бывший говорил, что это было глупо. Скучно. Потому он изменил мне с Бри. Я была скучной, — я поворачиваюсь к Аиду. — Ей тоже было все равно. Если я заказывала новые семена и рассказывала ей, она изображала зевки, пока я…

Аид вдруг поднимает руку и убирает прядь волос мне за ухо. Я замолкаю от потрясения.

— Думаю, умение растить цветы в мире мертвых — особый навык, — его черные глаза встречаются с моими, его пальцы задерживаются за моим ухом.

Я отвожу взгляд и кашляю, хмуро глядя на растения, а он отодвигается.

— У них шипы, — говорю я.

— Это розы? — спрашивает он, протягивая длинные пальцы к шипу. Я очарованно смотрю, он давит на шип так, что плоть должна быть проколота, но кровь не появляется. Ихор, вспоминаю я. У богов нет крови. Золотой ихор течет по их венам. Если его плоть пронзить, потечет жидкое золото.

— Семена, что ты мне дал, не были розами. Что это?

Я с ужасом ощущаю на себе его взгляд, он рассматривает мой профиль.

— Не знаю. Гермес купил их.

— Ты пялишься, — выдавливаю я.

— Прости, — отвечает он, но не прекращает.

Раздражение искрится.

— Что? — я поворачиваюсь к нему, выдавливая слово. — Серьезно? — говорю я сквозь зубы. — Чего ты хочешь?

Он не отводит взгляда, пялится, и я гляжу в ответ, не собираюсь отступать первой. Мои глаза горят — я будто могу плакать огнем — но он готов смотреть вечность, глубокие черные ямы без дна. Если я упаду в них, буду падать вечно.

Он отворачивается первым, но я не ощущаю себя победившей.

— Теперь я понимаю, — говорит он. — Смотри.

И я смотрю.

Ростки выросли, пока мы смотрели друг на друга, листья теперь на уровне моих глаз. Шипы пропали, словно их не было, и теперь у каждого растения был длинный зеленый бутон.

Я встаю, и Аид тоже поднимается, повернувшись ко мне.

— Ты закрываешь себя. Или что-то подавляет тебя. Когда ты теряешь контроль над эмоциями, замок пропадает, и твоя сила освобождается.