Ее величество
Шрифт:
– Мне подруги рассказывали, что муж должен разбудить в жене женщину, – сказала Аня.
– Мужья боятся, что, разбудив жену, получат стерву, которая станет требовать слишком многого, – рассмеялась Инна.
– И жена должна помочь мужу в этом, – не обращая внимания на реплику Инны, продолжила свою мысль Аня. – Говорят, из сырого, неподготовленного бревна не получишь горячей штучки.
– Забыла, что Галя рассказывала? «Какой там темперамент и оргазм! Пока молодая – боишься залететь, а в зрелом возрасте избегаешь секса потому, что муж может только раздразнить, но не удовлетворить. Вот и придумываешь, что больна, или что уже ничего не хочется. Неловко упрекать мужа в его неспособности. Он же не виноват, что стал слабее. А если намекнешь,
«Если о сексе ничего толком не знать и не думать про это, то можно и без него прожить достаточно счастливо?» – задала себе вопрос Аня.
– …Ревность – страшная вещь в любых ее проявлениях, – согласилась Жанна. – У меня была знакомая. Так она после развода с мужем дико ревновала дочь к своей матери. Стала при ребенке в ссорах доказывать, что та плохая и своей строгостью испортила ей жизнь. Она не могла противиться неистовому желанию втоптать мать в грязь и, уступая непреодолимой тяге хоть на кого-то излить свою боль от развода, с ревнивым изуверством пыталась нанести ей все более глубокие раны. С маниакальным усердием она часами вбивала в голову дочери чудовищную ахинею, которую создало ее воспаленное воображение. Приходя в страшное возбуждение, орала как невменяемая. Язык не поворачивается повторить ее «перлы». В них омерзительное бесстыдство временно помешанного человека. Она измучила ребенка бесконечными воплями, надругалась над святым чувством – над любовью своей матери. И внучка возненавидела бабушку. Есть же граница, которую нельзя переступать в отношениях с родителями. Я ей внушала, что, обвиняя в своих неудачах родителей, она пытается оставить себя в детстве. Оскар Уайльд утверждал, что человек будет считать себя несчастливым до тех пор, пока будет считать, что счастливым его обязаны делать другие. Об этом всем нам не лишне помнить.
– И ты, понятное дело, сама была очевидцем, – не замедлила отметиться Инна. – Но ты права: патологически ревнивого человека уже нельзя назвать нормальным.
– В результате веселая шустрая девочка сделалась нервной, бледной, немощной, нелюдимой. У нее все время что-то болело. Она стала плохо учиться. У нее появился страх перед плохими отметками, аллергия на школу. Сначала температура поднималась только перед контрольными, а потом стала постоянно держаться. Девочка пропускала школу.
– Мать лишила дочь прекрасного чувства любви к бабушке. Девочка осталась без доброго, умного советчика, «тайной» отдушины своих юных горестей и неудач, а также ярких эмоций, удвоения радости при передачи ее близкому любимому человеку. Да и еще много чего хорошего… – вздохнула Аня.
– Экзекуция над ребенком длилась лет пять. До тех пор, пока девочка не повзрослела и мать перестала с нею справляться и, наконец, поняла свою ошибку. Но было уже поздно. Старики не могли ей помочь, потому что они для внучки уже существовали как чужие, нехорошие люди. Не знаю, во что вылилась эта история для девочки. Боюсь я за ее дальнейшую судьбу. Остается надеяться, что она сама вовремя поумнеет и все поймет. Или на ее пути встретится умный добрый наставник.
А причина одна: молодая женщина осталась без мужа и, почувствовав тягу своего ребенка к бабушке, вообразила, что может лишиться и любви дочери, – сказала Жанна. – Когда я вспомнила семью этой несчастной женщины, тетю ее мужа, то все поняла. Люди обычно не знают родословных своих избранников. И случаются горькие сюрпризы.
– А температура? – спросила Аня.
– Она от нервов. Ну, прямо как у меня в молодости перед каждой менопаузой. Есть такой психофизический тип людей с повышенной чувствительностью. Он проявляется уже в детстве. Одному ребенку сделаешь замечание, но ему в одно ухо влетит, а в другое вылетит. А другие дети переживают, мучаются из-за малейшего пустяка, делают из всего проблему.
– Я знала одну такую чувствительную девочку. В полтора годика ей еще случалось
– …Не веришь?
Инна посмотрела взглядом, который заставил Жанну осознать, что разговор идет о насилии.
– Ты опять о мести?.. Тебе доподлинно известно? В западном фильме узрела и ощутила смак по полной программе?.. Патовая ситуация! – немного поколебавшись, испуганно прошептала Жанна. – Смерть та окутана тайной. Она недостойна, как и сама ее жизнь… Это что-то новенькое в твоем репертуаре. А еще утверждала, что возвышенное и земное в женщине сочетается более гармонично, чем в мужчине.
«О ком рассказывала Инна Жанне? Она открыто говорит о том, о чем другие позволяют себе только думать?.. Сегодня вся ее энергия в болтовню уходит. Поберегла бы силы на завтра», – подумала Лена.
– …Я ей предлагала убить в фигуральном смысле, подлянку муженьку устроить. А она мне: «Не одобряю я твоего направления мыслей. От них внутри меня ничего хорошего не отозвалось. Не вижу в вендетте смысла. Наказать человека просто, простить трудно, тогда зачем мне эта головная боль? Мстить не стану, но и не прощу». Не испугать козла воззваниями! Ему хорошая порка нужна. Мужчины, видите ли, дорожат своей свободой, а женщины ярмом, что ли?
«Избить, покалечить? «Деликатные», глупые советы! К чему эти крайности? У каждой проблемы сотни вариантов решений. Конечно, Инна прекрасно сознает, что никогда ничего подобного не совершит, но от одной мысли о существовании этих радикальных способов ей становится легче. А припугнуть может. Иногда этого бывает достаточно», – с усмешкой и со знанием дела реально оценила Лена возможности подруги.
– Человек, которому очень больно и которого уже ничто не примиряет с самим собой, бывает слеп в своей ненависти. Особенно велика месть оскорбленной женщины! А если та еще и сама по себе коварная и жестокая, то ой-ёй-ёй… – закрутила головой Инна.
Возникла налитая свинцом астрономическая пауза.
«Инне никак не удается разрядиться. Значит, продолжит свои злые «выбросы»», – поняла Лена.
«Какая жуткая решимость на таком милом личике. Допекли Инку мужики», – удивилась Жанна. И тихо спросила:
– Ты всерьез одержима мыслью о мести?
– Я – уже нет, перегорела. А ты? В тихом болоте… – губы Инны раздвинулись в саркастической усмешке. Нет, в сардонической ухмылке!
– Спишу твое поведение на болезненное состояние и усталость. Боюсь, ты сегодня не на уровне, не в форме. Только ты же ляжешь костьми, доказывая обратное, но не уступишь! – гневливо ответила Жанна.
– Даже самые преданные жены временами борются с соблазном проехаться утюгом не по рубашкам и брюкам любимых мужей, а по их физиономиям, – на самом деле не отступилась Инна.
– Судя по статистике милицейских хроник, подобные дьявольские искушения – не испытывая угрызения совести и острых приступов раскаяния – у мужчин возникают на порядок чаще. И, как правило, за грехи этих законченных мерзавцев все равно расплачиваются женщины и дети, – вступила в беседу Аня.
– Ты права. Я очень сомневаюсь, что кто-то из тех преступников-мужчин с должным вниманием прислушивался к жене, у которой сдавали нервы под бременем ежедневных забот и страданий. И ведь не принудишь к пониманию, – вздохнула Жанна.