Ее величество
Шрифт:
«И теперь между вами – «взглядов расстоянья». Ты собственными руками создала эту ситуацию. Ты позволяла срывать на себе зло, «до омерзения послушно безмолвствуя». Злая сила нас ловит, когда мы «летаем» в мечтах или совсем себя ни во что не ставим. Мне кажется, что твое окончательное закабаление произошло после рождение третьего ребенка. Именно тогда ты утратила уверенность в себе, как женщине, способной своими чарами привлечь мужчину. Ты слишком много сил отдавала детям. А он не помогал, отлынивал. Утверждал, что кропотливый однообразный домашний труд мужчины не выдерживают. В
«У Феди есть интересное качество: он умеет стоять в стороне. Мол, я на краешке, ни на что не претендую, ни за что не отвечаю, ни во что не вмешиваюсь, стою спиной и ничего не вижу. Всего избегает. Поэтому и матери позволяет издеваться надо мной. Он не только не защищает, но и сваливает на меня ее вину. Как и свою… А если интересуется, то навязывает свои непрактичные, бестолковые произвольные решения, исходя из собственных, далеких от нужд семьи представлений, и требует их безоговорочного исполнения. И разубедить его невозможно. Когда же выясняется, что он был не прав, все равно не сознается, криками и руганью принуждает замолчать», – добавила горечи к моим словам Эмма.
Перед свадьбой она делилась со мной: «Когда полюбила, у меня появилось яркое желание готовить для любимого. Я от этого испытывала удивительное удовольствие! Я не ходила около плиты, а пританцовывала и напевала что-то беззаботно-радостное. Я была такая счастливая!
А потом… ты знаешь, я дважды была по ту сторону… на грани жизни и смерти. Остановка сердца на фоне усталости и нервных стрессов. Но судьба дарила еще и еще один шанс…»
«Досталось тебе так, что… мама не горюй! Постоянно жить в полушаге от беды? Со смертью нельзя заигрывать. Ее уважать надо». – Я попыталась разрядить в себе самой ужас от услышанного.
– Огребла, бедная, все что угодно, кроме счастья, обрела возможность «проявить» себя во всех ипостасях. Наконец-то смогла дать волю своему призванию, – горько сказала Аня. – Федор взял на вооружение модель жизни своих родителей. В их семье было принято, чтобы мужчина не касался быта. Но его мама, тетя и бабушка не работали, хотя жили страшно бедно. Этих женщин их «минимальная» жизнь устраивала. Они не слишком утруждали себя и тем уже были счастливы. А Федор не мог обеспечить жене домработницу, но не принимал во внимание обстоятельств своей семьи и не желал вносить в уклад коррективы.
– Ты еще скажи, что не давал отчета в своем поведении, не вдавался в психологические тонкости взаимоотношений в семье. Он вообще не умел думать и жил по заведенным матерью правилам? Эти факты позволяют мне подробнее судить о характере Федора. Я готова согласиться с тобой, но… – начала развивать тему Жанна.
– Редко кто из мужчин способен на ежедневные героические подвиги в кругу семьи. Так уж повелось, что в основном это прерогатива женщин. Ну так хотя бы ценили, – возмущенно перебила ее Аня.
– «Нельзя решить проблему на уровне самой проблемы. Надо выйти за ее пределы, осмыслить». Так
– Вот так и с сексом. Иногда «выступить» с чужой женщиной у них, наверное, неплохо получается, а на ежедневные «бальные танцы» с женой – кишка тонка. – Инна не упустила возможности провести аналогию. – Эх, хотелось бы хоть раз в жизни испытать с мужчиной такое острое наслаждение, перед которым все яркие земные радости показались бы только прообразом, тенью совершенного счастья! – мечтательно воскликнула она. – Я читала, что женское наслаждение на порядок выше мужского. Это утверждал греческий мудрец, фиванский слепой прорицатель и полубог Тиресий, по легенде побывавший существом обоих полов.
– Сомневаюсь. С чего бы тогда мужчины так вожделеют этого, а не мы? – не поверила Аня.
– Познать и умереть? – насмешливо удивилась Жанна Инниному желанию.
– Чего далеко ходить? Об этом можно и теперь спросить у тех, кто сделал операцию по смене пола, – продолжила свою мысль Аня.
– Где гарантия, что той бывшей женщине до операции повезло познать вершину наслаждения? А тогда зачем было оперироваться? И потом, статистика утверждает, что, как правило, если позволяют возможности физиологии, двуполые особи стремятся стать мужчинами. Это тебе о чем-то говорит? – с усмешкой спросила Инна.
– Ты всё о том же… – сердито забурчала Жанна.
– Меня к спору на эту тему толкает чувство справедливости, – отшутилась Инна.
Аня шутки не поняла, но молча удивилась:
«Оказывается, при всей невыносимости характера Инна по жизни бывает терпеливой и терпимой».
«Похоже, разговор идет на спад», – подумала Лена. Но эта мысль ее уже не очень порадовала. В голове трещало, виски ломило, позвоночник изнемогал, что явно не способствовало засыпанию.
– …Ясное дело, Федор не достоин любви Эммы, – вернулась Жанна к началу разговора. – Но чья вина в том, что они сошлись? Это оплошность проведения? Было какое-то странное совпадение фактов, а она восприняла его как знак судьбы?
Подруги не «проснулись» к диалогу на эту тему.
– …«Захотела свободы и уважения в обществе, – а это вызов многовековым традициям; твой оптимизм достоин восхищения! – вот и ешь их, вот и тащи сама воз домашних забот. Я впрягаться в быт не стану и со своей свободой расставаться не собираюсь». Так рассуждал Федька, потому что таков был уклад в его семье. Представляете, его мать предлагала Эмме бросить работу! – возмущенно воскликнула Инна.
– А семью он один мог обеспечить? Вот то-то и оно. Она хотела для детей сына нищеты типа той, в которой вырос он сам? Разве она не видела, как он страдал, глядя на других детей, или ее это не волновало? – удивленно спросила Жанна.