Ее величество
Шрифт:
Когда человек рос в адекватной любви родителей, это сразу видно. И у девочек, и у мальчиков надо воспитывать ответственность перед своей будущей семьей, тогда они все заботы в ней будут делить между собой. Моя подруга несколько лет втолковывала своему будущему мужу, что он обязан сблизиться с сыном от первого брака, быть рядом с ним, что это нормально и естественно, как то, что он должен уступать старушке место в транспорте. Но для этого тридцатилетнего маменькиного сыночка – здоровяка и спортсмена – собственная обида стояла на первом месте. Вообразил, что жена его обманула. Ушел из семьи. Но сын-то тут при чем! Все-таки уговорила она жениха,
Но Аню в данную минуту, как оказалось, семейные проблемы Эммы больше волновали.
– Сколько Эмма «по милости» Федора выстрадала! «Ах, любовь, облагороженная страданиями! Это так романтично!» – сказала бы я в юности, прочитав нечто подобное в книге. Глупая была. Это же всего-навсего горькая жестокая правда жизни.
– Запредельная порабощающая любовь как помешательство. Ее лечить надо, – жестко прокомментировала Инна поведение Эммы в семье. – Имеет смысл оправдание не страдания, а только сострадания.
– Страдание – не привилегия разума. Можно подумать, что человек мучается по желанию! – энергично запротестовала Аня.
– И осталось Эмме с маниакальной бдительностью надзирать за мужем, – неожиданно «выдала» Жанна, чем безмерно ошарашила Аню. – Говорят, что зло гаснет, наталкиваясь на чистое существо, которое само мучается, но не пытается свои страдания передать другим людям дальше, как по цепочке, – добавила она проповедническим тоном. (Каждая из подруг стремится навязать свою тему, свое мнение?)
– Неправда! Пример Федора ни о чем тебе не говорит? И я много раз так поступала, а в ответ получала недовольство. Никуда зло не девается! Плохой человек не верит в искренность добрых намерений, он видит в них поиск выгоды, подлость или просто трусость, – разозлилась Аня.
– И ты наслаждаешься своим положением несчастной? У тебя трагическое мироощущение? – странно томным голосом спросила Жанна. (Вот дает, монашка!)
– Ошибаешься, я не садистка и не враг себе. Но человек рождается со своим «я» и всю жизнь сверяет с ним всё, что творится вокруг, борется, мучается.
– Ты замечаешь только темные стороны жизни, просто тяготеешь к несчастьям.
– А ты, как беззаботная бабочка, только светлые и яркие? Наверное, ни одна минута твоей счастливой жизни не была омрачена даже тенью неприятности. Оставь, пожалуйста, меня в покое, прибереги проповеди для других, упивайся своим благочестием. Вот ты говорила, что все мы призваны быть святыми и можем ими стать, утверждала, что у каждого святого есть тяжелое прошлое, а у каждого грешника – светлое будущее. Наверное, это правда. Я тоже пробовала рассуждать подобным образом. Но своим правдолюбием, добротой и терпением мы сами себе строим ловушки. Мужчины воспринимают нашу мягкость как слабость и уступчивость, а великодушие принимают как должное. Эмму Федор, используя ее покладистость, даже от подруг отлучил, на цепь к кухне приковал. Друзей-сотрудников отвадил. Изначально намеревался и с родней ее рассорить, да не вышло.
– И все-то ты знаешь, – с трогательным наигранным простодушием удивилась Жанна. – С подругами Эмма мало общалась, скорее всего, по причине занятости.
– А почему ты о себе ничего не рассказываешь?
«Как бесконечное кружево плетут пустой житейский вздор. Людей тасуют, точно карты: того налево, этого направо, тот хороший, этот плохой», – устало вздохнула Лена. И вдруг вспомнила себя маленькой школьницей, делающей матери замечание за то, что та «ни о чем» долго разговаривала с соседкой. Мать ей тогда что-то насчет элементарной вежливости в общении между людьми толковала, а она не нашла этот факт для себя важным...»
– Вот ты, Жанна, спрашивала, чего мне не хватает в жизни? Мне, лично, всего хватает. Но что касается моей внутренней сути… когда вокруг несправедливость… Сердце кровью обливается, если вижу дурное и гадкое.
В голосе Ани зазвучали слезы.
– А во мне при виде несправедливости просыпаются гены неандертальца. Крушить все вокруг хочется, – усмехнулась Инна.
Тема зашла в тупик, и Аня обратилась к предыдущей, уже, казалось бы, исследованной ранее.
– С одной стороны, некоторые мужчины трусы, несносны во время болезней, страшно боятся смерти – мне подруги жаловались, – а с другой – ищут ее. Помнишь их азартную рыбную ловлю в ледяной воде? Герои, черт возьми! Мастера создавать критические ситуации? Риск ради риска? Мужчинам в жизни не хватает экстрима и парадоксальности? У пьяных сильно снижен порог страха? Ну совершали бы что-то достойное, а то ведь сплошной неоправданный риск и дурь! Я могла бы понять, если бы хотели привлечь к себе внимание женщин, купались бы в своем бессознательном желании выделиться… но ведь просто как сумасшедшие гонялись за рыбешками. Право, как дети малые. Можно подумать, что цена их жизни – ломаный грош и им совсем нет дела до себя, до своего здоровья. Это еще одна нелогичность и непоследовательность в их натуре, – сердито забубнила Аня.
– Как-то всё это у тебя выглядит довольно мелко, общо… и бездоказательно. Ты во всем ищешь креативность? Правильно ли это? – пожала плечами Жанна. – Не закапывайся в хламе плохих поступков. Свыкнись с мыслью, что у «мальчиков» должны быть игрушки: рыбалка, машина и прочее.
– Мастер по разоблачению! Этот рассказ только повод, чтобы поведение мужчин примерить на себя? – усмехнулась Инна. – Решила в себе «мужское мужество» воспитывать? Ищешь способы и средства?
– Не в себе, в мальчишках.
Лена уже не борется со сном, и тяжелая дрема побеждает. Она опять в состоянии выхватывать только отдельные, не связанные между собой эпизоды из разговоров, и поэтому не может создать целостную картину Эмминых бед, преподносимую и анализируемую ее подругами, и тем более вникать в новую тему.
– …А тут еще эти бесконечные разъезды, отлучки, командировки. Большие расстояния не укрепляют брачные узы. Я на все сто процентов уверена, что любовь крепнет не в разлуках, а в совместной жизни…
– …Наверное, первый раз такое с Федором произошло непреднамеренно, нелегкая его попутала. Думаю, та женщина сама помогла ему «не устоять», перешагнуть грань дозволенного, может, даже подпоила бедолагу. Возможно, он даже сначала боялся от неуверенности. И свершился невероятный переворот в его судьбе. Это много позже женщины полностью стали занимать все его свободное время и гедонистическая программа жизни сделалась для него главной. И дома он стал источать непреступное самодовольство и упоение властью над постоянной жертвой – женой, – сказала Аня.