Ее величество

Шевченко Лариса Яковлевна

«Эта фраза применима к странам и эпохам, а не к отдельным людям», – возражала я.

«У Федора всё, как всегда, – нормально! Хорошо устроился. «Вписался», получает все тридцать три удовольствия, да еще свободу ему подавай», – продолжала нервно развивать больную тему Эмма.

«Свобода – такое же непрочное виртуальное понятие, как и счастье. Ее всегда не хватает», – не отказывалась я от полушутливого тона.

«В моральной семейной жизни свобода не имеет особой ценности, а вот правда всегда важна».

«Самое печальное состоит в том, что ты всё положила к ногам

любимого человека. От таких жен не уходят, но таким изменяют. Нельзя развестись с женщиной, к которой относишься как к матери, и с мужчиной, которого нянчишь как ребенка. Тебе бы перенять от Федьки хоть чуточку безмятежности его эгоизма, познать ощущение полного или хотя бы частичного освобождения от ига семьи», – говорила я.

«Освобождение от семьи? – Эмма удивленно пожала плечами. – Вот ты говоришь, относился ко мне как к матери. Он со мной грубый, несдержанный, своенравный, черствый. С матерью он не такой. В разговорах с ней он не впадает в намеренную бессмыслицу, не произносит высокопарную ахинею с неприятным злым задором, произвольно не истолковывает ее слова, не извращает их смысл».

«Значит, как к домработнице», – поправила я себя.

«Хуже», – вздохнула Эмма. – Перед чужими людьми он на задних лапках ходит».

– Никогда Эмма, имея детей, не сможет достигнуть полной, как у Федора, свободы. Да и не лежит ее душа к этому, – сказала Жанна.

– Слабое утешение, – вплела свое скромное мнение в ткань разговора Аня. – Не помню, кто сказал, что «свобода – это выбор рабства по своему вкусу». Одни выбирают зависимость от вина или наркотиков, другие – от женщин. И всё это позорные слабости. Но от водки и курева есть вред, а от секса человеку только польза, поэтому блуд неискореним.

– Насчет рабства замечательно сказано! Хотя на первый взгляд совершенно абсурдное заявление. Эмме эту фразу стоит донести супругу, напомнить, куда завела его беззастенчивая свобода. Он стал рабом своего «хобби», – воскликнула Жанна.

– Оригинальная трактовка! Я думаю, этот лозунг в применении к Эмме Федору понравился бы еще больше, – рассмеялась Инна. – «Она сама выбрала рабство?» «Любовь выбирает рабство?» Надо же, эта мысль почему-то никогда не приходила мне в голову!

Какое у Федора рабство? Живет без руля и без ветрил. Если память мне не изменяет, именно он утверждал, что женщины не дают состариться сердцу. Они – как кирпичики здоровья, как эликсир молодости.

– Его тошнит от добропорядочной жизни. Он не знает, что такое раскаяние в подло содеянном. Он семейную жизнь считает рабством, – подпела Аня.

– А ты предпочла бы всю жизнь любоваться робко-беспомощной нежностью, скромными поцелуями, осторожными стыдливыми заключениями в любовные объятья… мало на что способного мужчины? – Ироничный вызов и насмешка слышались в голосе Инны.

– А это здесь при чем? Не ко мне вопрос. Как мне истолковать твои слова? Как издевку? Ломаешь комедию? А ты при тех… воздержанных свечку держала? Чего ж тогда разглагольствуешь?

– Все мы прикованы к своим историям и ревниво оберегаем их от непрошенного вторжения, – усмехнулась

Инна. – Мужчины, вспоминая свое счастливое прошлое, говорят: «Сколько женщин я любил, сколько вина выпил!» А женщины? «Я счастливая! Мой муж не пил, не курил и налево не ходил». Мы влюбляемся и не задумываемся над тем, что скоро, очень скоро подставим свою шею и спину под ярмо ежедневных будней и будем терпеть, терпеть… А наши мужья привыкнут считать, что только то, что они мужчины, уже дает им над нами ощутимое преимущество. И мы за подкупающим фасадом будто бы ума и обхождения начнем видеть глупость, станем каждодневно наталкиваться на лень, безразличие и грубость…

– Неправда, мы, женщины, задумываемся и готовим себя к семейной жизни, – приняла как оскорбление слова Инны Жанна.

«У нас что ни скажи, обязательно кому-нибудь на ботинок наступишь», оскорбишь чьи-либо чувства», – подумала Лена.

– А мужчины не задумываются, – рассмеялась Инна.

– Ты за всех не расписывайся.

– Свобода, счастье! Где они? Ха, помните у Ильфа и Петрова: мы думали, что если научимся передавать мысли на расстояние, то сразу станем счастливыми. Радио есть, а счастья как не было, так и нет. Что-то вроде этого. Близко к тексту.

– Компьютеры есть, а счастья нет. Быт не отменишь. Похоже, он главное препятствие на пути к счастью, – насмешливо поддакнула Аня.

– Но его можно и нужно облегчать, – возразила Жанна.

–Ты забыла о цифровой матрице современной цивилизации? Сейчас миром правит цифра. Под ее знаком живем, – усмехнулась Инна.

Аня задумалась, пытаясь найти связь между развитием цивилизации, примитивным бытом и «качеством» современных мужчин. Похоже, задача ей оказалась не по силам.

– Еще древние греки говорили: «Мир меняется, но не улучшается». Получается, что человеческие отношения не подвержены прогрессу.

– Только в отчаянии от собственного несовершенства можно такое выдумать, – намеренно проехалась Инна по Жанне. – Но в какой-то мере ты права. Человеческие качества остаются, но видоизменяются в зависимости от внешней обстановки. Одни усиливаются, другие ослабляются. Добродетели и пороки по всем временам распределялись по-разному.

Жанна больше не решилась выражать свое мнение по этому вопросу. Зато Аня посетовала:

– Теперь нет секретов во взаимоотношениях между мужчиной и женщиной. Сексуальность перешла из разряда тайны в разряд СМС. Голос, запах и взгляд – побудительные причины желания – СМСками не передать. Вот вам одна из причин фатальной фригидности обоих полов.

– Глупость несусветная, – мгновенно резко отреагировала Инна.

– И во всех современных фильмах до противного одни и те же слова и позы. Переключишь канал и не сразу поймешь – это тот же фильм или совсем другой. А когда целуются, губы девушкам жуют, будто голодные, – закончила свою мысль Аня.

Жанна одобрительно засмеялась, а потом сказала:

– Жизнь доказала, что экономические союзы намного долговечнее тех, что построены на якобы возвышенной, но быстро вспыхивающей и быстро сгорающей любви.