Её вина
Шрифт:
Не знаю, что он подразумевает под словами «знаю это не понаслышке», но, очевидно, что случившееся со мной задевает его гораздо сильнее, чем должно. И его глаза (что до сих пор меня поражает) выражают искреннее беспокойство и тревогу.
– Можно… я уйду? – устало прошу на выдохе, ощущая, что предательские слёзы вот-вот выберутся наружу, а тщательно возведённая стена пофигизма разом рухнет подобно карточному домику.
Начинаю чаще дышать.
Ну нет… Не могу я вот так взять и разрыдаться перед ним. Как же стыдно…
Однако это
Помимо воли горячие, обжигающие кожу слёзы всё-таки скатываются по моим щекам.
– Плачь, если хочется, слышишь? Хватит изображать из себя железную леди, – его пальцы мягко ложатся на мою шею, и этот жест отзывается странным теплом внутри.
Казалось бы… чужой человек. Но почему-то оказавшийся рядом в такой непростой для меня момент.
– Ненавижу его, – говорю яростным шёпотом.
– Имеешь на это полное право.
Не могу успокоиться. Судорожно тяну носом воздух, ощущая внезапный недостаток кислорода. Плачу и плачу. Позор какой… но остановиться уже не получается.
Вот вам и железная леди.
Максим тяжело вздыхает, а затем одним движением привлекает меня к себе. И от этого только хуже… Потому что соблазн отпустить ситуацию слишком велик. Мне больно. Так больно… Внутри ядовитой кислотой жжёт обида, которая сейчас находит выход лишь через слёзы.
И почему-то я сдаюсь.
Закрываю глаза и доверчиво прижимаюсь к его груди…
Глава 55 Максим
Поражаюсь насколько непредсказуема жизнь. Ночь. Просторная светлая кухня. По телевизору идёт старый-добрый фильм «Весна на заречной улице».
Ужин. Двое. Я и девушка, которая меня сбила. Вот уж ни за что не мог представить подобное!
Арина успокоилась. Позволила себе минутную слабость там, в душевой, но довольно быстро взяла себя в руки. Оно и к лучшему...
– Значит, ты ещё и готовишь? – изящная бровь удивлённо взлетает вверх.
– Курица и запечённый картофель. Быстро и просто, – выставляю на середину большое блюдо.
– Быстро и просто? Кому как, – усмехается она, улыбнувшись лишь уголками губ. – А что ты ещё умеешь?
– Да так по мелочи. Какие-то элементарные вещи. Борщ сварить, плов приготовить, – жму плечом. – Вообще мать нас всегда баловала в этом плане. Да и Оля к плите меня не подпускает. Только если очень устаёт на работе.
– Не доверяет? – Арина, склонившись над курицей, смешно морщит нос, вдыхая аромат, исходящий от неё.
– Да нет… Считает, что готовка – её обязанность.
– А как считаешь ты? – интересуется она, внимательно наблюдая за тем, как я нарезаю помидоры для салата.
– Вообще без разницы. В смысле мне не в лом сделать то, что в моих силах. Если понадобится.
– Женщина должна уметь готовить?
– Думаю, да, должна, – расправившись с помидорами, достаю из холодильника огурцы. – Ты не против, что я хозяйничаю здесь?
– Вовсе нет, ты что! Тем более, насколько знаю, продукты твои, – подчёркивает она. – Сонечка мне сказала, что вы с Женей ездили в магазин.
Молчу. Ну а что? Итак живу в этих хоромах за бесплатно. Коммуналку
– А я не умею, – откидывается на спинку стула.
Поднимаю на неё глаза. Не совсем понимаю о чём речь.
– Готовить не умею, – признаётся она.
– В смысле совсем? – пытаюсь сделать вид, что не озадачен подобным заявлением.
– В смысле совсем, – подтверждает девушка, кивая. – Понимаю, что слышать подобное заявление от владельца ресторана несколько странно.
– Учитывая, что в вашей семье есть личный повар, предсказуемо, – занимаю стул напротив.
– Нет, было время, когда я загорелась идеей научиться готовить. Будучи несмышлёной шестилеткой, пыталась сварить суп (забросив туда всё до кучи), но… не получилось. Вторая попытка пришлась на моё одиннадцатилетие. Возомнив себя хозяюшкой, решила исполнить по рецепту пирожки, наивно полагая, что если делать шаг за шагом, то я справлюсь.
– И как? Получилось? – пододвигаю к ней тарелку, а затем накладываю и себе.
– Нет… Там с самого начала с тестом что-то пошло не так. Но я не остановилась, решила идти до конца. В общем, мои опыты закончились тем, что сработала ловушка. Приехала пожарная машина, отец…
– Что случилось с пирожками? – осторожно осведомляюсь я.
– Из-за адовой температуры они превратились практически в угли, – кухню наполняет мелодичный девичий смех.
– Как такое возможно?
– Заболтались с Троицким по телефону, – отмахивается, накалывая на вилку картофелину. – Папа попросил воздержаться от подобных экспериментов. Сонечке наказал следить за мной. Ну и… всё, я и забила. А нет, вру. Как-то раз проснувшись у Захара в квартире, сподобилась приготовить завтрак. Яичницу, но даже с ней я умудрилась накосячить. Она знатно подгорела, но Троицкий её покорно съел. Как самый настоящий друг. Правда попросил больше не проявлять инициативы. Якобы он как волк-одиночка предпочитает заниматься готовкой сам.
В этом весь Захар…
– Вкусно, кстати, – хвалит мою незатейливую стряпню.
– Пойдёт.
Но да, она права, недурно вышло. Курица сочная, хрустящий картофель.
– Хватит извращаться с вилкой и ножом. Прям смотреть на это не могу, – раздражённо закатываю глаза. – Ей богу, Барских, ты не в этом своём пафосном ресторане. Неудобно же, ешь курицу как нормальный человек.
Она перестаёт пилить несчастную ножку многострадальной птицы.
– Ну ладно, – откладывает нож в сторону.
– А что за история с твоим побегом на Байкал? – всё же решаю спросить. Рассказ Софьи Павловны заинтриговал меня ещё тогда.
– Откуда ты знаешь? – шокированно замирает. – Сонечка рассказала?
– Да.
– Болтушка блин, – закидывает в рот картофелину. – Мне лет тринадцать-четырнадцать тогда было. Купила карту, сняла наличку, взяла отцовскую машину, забила в навигатор пункт назначения и поехала.
Она так спокойно об этом рассказывает…
– И самое обидное, что меня в итоге тормознули, – досада так и читается на её лице. – Я проехала почти тысячу километров и тут на тебе! По ориентировке остановили. Папа расстарался.