Ее высочество, моя жена
Шрифт:
– Извини, что указываю на очевидное, но какая разница?
– Большая разница.
В голове Мэтта роилась дюжина вопросов без ответов.
– Она не такая умная, как думает. Явно существует что-то, о чём она не считает нужным мне рассказать. Я хочу знать, что это.
Эфраим тяжело вздохнул.
– Я думал, что ты уже давно удовлетворил свой интерес к вынюхиванию секретов.
– Невозможно устать от вынюхивания секретов. Полагаю, это часть нашей натуры.
Мэтт ухмыльнулся.
–
– Всё-таки я искренне считаю…
– А я уверен, – он наклонился, поймав взгляд Эфраима, – что бы её высочество ни задумала – это связано с моей семьёй.
– Твоей семьёй? – нахмурился Эфраим. – Семьей, с которой ты не общался больше десяти лет?
– Той самой. – Мэтт криво ухмыльнулся. – По-видимому, одна из леди, упомянутых в письме, благодаря которому Татьяна сделала мне это предложение, является членом моей семьи. Если быть более точным, моей бабушкой. Другая леди – одна из её давнишних подруг.
– Не понимаю, что тебе показалось в этом подозрительным. У твоей семьи большие связи. Я сам сверх подозрительный, это часть моей натуры, и всё-таки мне не кажется необычным тот факт, что всплыли имена твоей бабушки или её подруги.
– Подумай, Эфраим. Если Татьяна интересуется только описанием путешествий своей давно почившей родственницы, почему она просто не сказала о ее связи с моей семьёй?
– Она об этом не знает? – услужливо предположил Эфраим.
– Возможно. Действительно, это могло быть не более чем интригующим совпадением. Однако, она поощряла меня забыть о разногласиях с моей семьёй. – Мэтт пожал плечами. – Эта тема возникла в разговоре совершенно случайно и, может быть, ничего и не значит, но я ей не доверяю.
– Значит, ты будешь сопровождать её для защиты семейных интересов.
– Именно так.
– Но ты не особенно жалуешь свою семью.
– Тут ты не прав. Это моя семья не особо жалует меня.
– Это ты так думаешь, – многозначительно сказал Эфраим.
– Это я так думаю. – Мэтт задумчиво отхлебнул виски. – Однако бабушка всегда меня любила.
Это бабушка заменила ему мать, когда та умерла вскоре после рождения Мэтью. Это бабушка занимала его сторону в частых стычках с отцом, когда он стал старше. И это бабушка рыдала, когда отец добился его назначения во флот и отослал прочь.
– И я тоже любил её.
Только в последние годы с приходом мудрости, взращенной на опыте и расстоянии, он переосмыслил свою юность. Он и в самом деле был диким юнцом, намного более склонным к попаданию в неприятности и скандальному поведению, чем все три его старших брата вместе
Он узнал о смерти отца незадолго до окончания войны, ирония ситуации поразила его, и он отчаянно сожалел об этом. Когда, наконец Мэтт осознал, что он не может простить отца, потому что старик не сделал ничего такого, за что его следовало прощать, а просто сэкономил силы в превращении своего младшего сына в мужчину, которым они оба могли бы гордиться, было уже поздно. Это был долг, который он не мог отплатить.
По крайней мере, до сегодняшнего дня.
– К тому же, ты до сих пор не разговариваешь со своими братьями, – сказал Эфраим так, как будто это не имело никакого значения.
– Ты прекрасно знаешь, что не разговариваю. – Таким же небрежным тоном, как и друг, ответил Мэтт. – Так же как и они не разговаривают со мной.
– А ведь тебя так легко было найти после того, как ты оставил службу у Его Величества, отказавшись использовать свой титул и порхая из Англии во Францию и обратно, – с издевкой произнес Эфраим. – За последние три года у тебя даже не было постоянного адреса.
– Это бы не помогло. Жизнь аэронавта и всё такое. И к тому же я не порхал.
Уже давно Мэтт понял, что ничего в жизни не желает так сильно, как восстановить отношения с братьями. Но хотя он, не колеблясь, сражался с врагом на подбитом корабле в море, за три года после окончания войны Мэтью так и не набрался смелости встретиться со своей семьей. Его отъезд из Вестон-Мэнор не был задушевным и спокойным, и поэтому, несмотря на то, что он хотел вернуться домой, прием, ожидавший его там, пугал.
– Значит, ты делаешь это для своей семьи?
– Я бы так не сказал.
– Ты бы этого не признал. Однако, мне кажется, что человек готовый пойти на такое для защиты своей семьи, сам себе лжет, – задумчиво сказал Эфраим, – либо в том, как он в действительности относится к своей семье…
– Вряд ли, – соврал Мэтт.
– Либо по поводу денег.
– Я не совсем уверен, что возьму её деньги.
– Вот это, – Эфраим указал на него сигарой и посмотрел сквозь дым, – возможно, самая глупая вещь которую я слышал от тебя. Почему, во имя всех святых, нет?