Эффект бабочки
Шрифт:
— Пять миллионов долларов, — в очередной раз повторил Берти, — Пять! Миллионов! Долларов! Вложить эти деньги с умом и можно не думать больше, что я из младшей ветви семьи.
Не отвечая, поднимаю стакан и опиваю. Выгорел. Несколько недель отчаянной аферы, принёсшей богатство, принесло и… Не знаю, нервное истощение, наверное. Третий день плывём в первом классе роскошного пассажирского парохода, и ничего, никаких эмоций, только страшное опустошение внутри. Потом эмоции наверняка появятся, а пока… тянусь за бутылкой.
Двадцать седьмая глава
Неделя новичков в университет Нью-Йорка началась традиционно —
— Эрик! — машет профессор Шарнье, — рад тебя видеть! Решил всё-таки поступать?
— Ну а как же, — не обращая внимания на прислушивающихся к разговору студентов, обвожу руками, как бы охватывая территорию кампуса, — кто хоть раз побывал здесь, разве может отказаться от мечты?
Немного пафосно, но хорошо соответствует моменту, ну и небольшой плюсик в копилку отношений с профессурой университета не помешает. Да и кто сказал, что я вру? Нью-Йоркский университет прекрасен, что подтвердит каждый, кто хоть раз видел его!
— На кого учится решил? — Интересуется Шарнье, — так и не определился?
— Разрываюсь, проф! Написал список интересных для меня профессий, сел вычёркивать — знаете, как адвокат дьявола [114] . То не то и то не это… так всё равно больше десятка позиций осталось. Сел тогда по профессорам, и знаете… — развожу руками, — ничего вычеркнуть не удалось!
114
[114] Со времен средневековья в католической церкви существует такой обычай. Когда церковь решает канонизировать, то есть признать нового святого, устраивается диспут между двумя монахами. Один всячески восхваляет умершего «мученика» или «угодника»; это — «адвокат божий» («адвокат»- от латинского слова «адвокаре»: призывать на помощь). Другому же поручается доказывать, что канонизируемый немало грешил и недостоин такого высокого звания. Этот-то спорщик и называется «адвокат дьявола».
То есть ГГ выискивал негатив в списке профессий.
— Загляни потом ко мне, — профессор кладёт ладонь на предплечье и заглядывает глаза, добавляя громким, театральным шёпотом, — с парой бутылочек токайского. Мы с Ланцером попробуем помочь твоей проблеме, вместе поработаем адвокатами дьявола.
— Спасибо, проф!
— Семья? — Негромко поинтересовался черноволосый худой парнишка, когда профессор отошёл.
— Нет, личные знакомства.
— С профессурой? — Парнишка слегка приподнял бровь, явно сомневаясь, что столь приятельские отношения у будущего студента с профессорами могли эволюционировать без посторонней помощи. Кастовость американского общества куда мягче европейского, но и здесь есть деление не только по имущественно-сословному признаку, но и возрастному.
Приподнимаю слегка бровь в ответ, но отвечать даже не собираюсь. Постояв немного, парнишка вспыхивает и отходит.
Жёстко? Враг на ровном месте? Нет… просто нежелание тратить время впустую. По одежде и по манерам это выходец из средне-низшего класса — мелкие клерки, учителя не самых престижных муниципальных школ и так далее.
По обрывкам разговоров, которые чутко ловлю, притворяясь беспечным наблюдателем, чернявый намеревается пойти по стопам родителей, став школьным учителем. Не совсем
Воспитание у меня в общем-то советское, пусть и отполированное жизнью в Германии. На классовое происхождение особо не оглядываюсь, был бы человек хороший, да воспитание соответствующее.
Этот ёжик бестолково-агрессивен. Правдолюб, докапывающийся до тех, кому в жизни повезло больше — родительскими ли связями и деньгами, характером, умом.
Пойти в реальную оппозицию или совершить поступок таким не хватает духа, с возрастом из них вырастают желчные сутяги, ханжи и сплетники. В Европе подобных ему более чем достаточно… а этот чернявый — типаж ярко выраженный, фактически эталонный.
В качестве врага… неинтересен, мелкокалиберный. В качестве друга или хотя бы знакомца тем более.
Судя по всему, так считал не один я, среди новичков полно парней за двадцать. Многие из них сами заработали себе на учёбу, и явно предпочтительней в качестве знакомцев.
— Грей Эллиот, — минуту спустя подошёл долговязый техасец с неистребимым акцентом, — в недавнем прошлом кавалерия США.
— Эрик Ларсен, вольный стрелок из Уругвая, датского происхождения и гражданства, — отвечаю в тон.
— Мы тут с парнями обнюхаться малость успели, — дёргает он подбородком на группу таких же жёстких молодых мужчин, — ты вроде как из нашей породы.
Ненавязчивое приглашение прозвучало, но сразу отзываться нельзя. Несколько секунд смотрю на них и наконец улыбаюсь слегка, склоняя голову.
— Я тоже успел… обнюхаться, — говорю весело, — с осени в Нью-Йорке, успел уже познакомиться с парнями из студенческих братств и кое с кем из профессуры.
Грей с еле уловимым облегчением чуть кивает и компания жёстких парней подтягивается к нам, негромко представляясь по одному.
Момент сейчас сложный, нужно изначально поставить себя как безусловного Альфу. Дать слабину, и всё — ты уже не первый среди равных.
Не то чтобы они мне остро нужны… пока. В будущем такие вот крепкие парни, прошедшие огонь и воду, могут оказаться кстати. Не знаю пока, зачем… но команду формировать нужно уже сейчас.
Согласившись на знакомство и озвучив, что в Нью-Йорке не новичок, я косвенно предложил им покровительство. Это не отменяет возможную дружбу, но дружба — это когда-нибудь потом, может быть. А отношения в стае лучше выстроить сразу, чтобы не было недопониманий в дальнейшем.
— В команду пробоваться будешь? — Поинтересовался Берти вечером, когда мы встретились в небольшом ресторанчике перед походом в театр, — парни в курсе, что ты в полиции борьбу преподавал, интересуются.
— Куда? — Вяло ковыряя бифштекс вилкой, интересуюсь у приятеля.
— А куда угодно! — Смеётся тот, — про полицию они и раньше в курсе были, ты ж особо не скрывал, да и с нами не раз пил. Команда по борьбе [115] в тебе точно заинтересована.
115
[115] В США если после слова борьба не следует уточнения, подразумевается всегда борьба вольная.