Эффект бабочки
Шрифт:
— В лицо? С этим сложней, но в принципе решаемо. Но зачем такие сложности?
— Харизматичный мужик, вдруг да кто и купится на речи? Дескать, настоящий социализм ещё когда будет, а идеи Лонга могут улучшить жизнь здесь и сейчас!
— Маловероятно, — хмыкнул Хосе, глядя на меня как на несмышлёныша, — ты просто не знаешь социалистов. Ну да ладно — ты платишь, ты и музыку заказываешь.
— Здесь, — подвигаю ему бумажку с написанными цифрами, — счёт на предъявителя. Пятьдесят тысяч долларов для начала. Операция долгосрочная,
Отдав Родиригесу деньги Сталина, распрощался, покинув кафе. Стряхнув возможные хвосты, снял грим в гостиничном номере и ополоснулся под душем. Грим в этом времени не хрена не гипоаллергенный, кожа от него так и зудит. А тут ещё всевозможные накладки на фигуру, сделавшие из меня упитанного крепыша с заметным брюшком и задницей. Классический итальянский типаж солидного мужчины, только что несколько крупнее обычного.
Смыв грим и пот, сделал воду попрохладней и с минуту постоял под ней, чувствуя, как в сток уходит усталость и нервозность.
— Оп-па… — звякнул колокольчик, ниточка от которого вела к двери. Трюк старый, но всё ещё работающий. Оставив воду включённой, моментально вылетел из воды, схватив пистолет.
— Лицо, — пришла умная мысль, — вдруг это горничная? Да и расспросить если придётся…
Взяв носок, одним движением обмотал вокруг головы, защепив сзади прищепкой и чуть морщась от запаха. Собравшись уже было выходить, но что-то меня остановило, и вместо этого распластался на полу в углу, наискосок от входа.
Несколько выстрелов прозвучали приглушённо, прибив дверь в ванную.
— Итальянская сука! Сдохни, тварь! — Влетевший крепыш с Кольтом оказался хорошей мишенью и пуля из моей Беретты с лёгким хлопком прошила ему голову. Не вставая, ящерицей метнулся из ванной, сбивая с ног рослого ашкеназа.
— Не… не надо! Напугано начал шептать он, глядя на меня. Бля… он же не пистолета боится, а голого меня! Что уж там в его детстве, какая травма… хотя я бы тоже испугался, чего уж там.
— Сколько вас?! — Рычу через носок, искажая голос.
— Двое, сеньор… двое нас! Вы не подумайте, мы ничего не имеем против гомосексуалистов, сеньор! Это всё Марк, он приказал!
— Чего?!
Дальнейший допрос показал, что мою упитанную итальянистую ипостась приняли за итальянского гангстера, очень уж уверенно я держался. Гангстеры еврейские решили уничтожить чужака превентивно, не дожидаясь одобрений от руководства.
Ну а меня-без-грима приняли за любовника меня-толстого… такая вот странноватая история. Бандит тем временем винился:
— Я не знал, что вы не бандит, сеньор! Все знают, что итальянские мафиози не любят го… людей утончённых, приверженцев греческой любви. Вы не подумайте, сеньор!
В полном обалдении выслушиваю то ли реальную, то ли выдуманную историю подросткового гомосексуализма допрашиваемого. С двоюродным братом, между прочим. С трудом удаётся сперва заткнуть его, а потом
Обычная мелкая бандочка, вот только этот Леви не абы кто, а двоюродный племянник Луиса Майера — того самого, кто Метро-Голдвин-Майер! Не совсем понятно, что племянник такого большого человека делает в банде… хотя чего там непонятного?! Карьеру!
Палец задержался на курке — может, как-то использовать бандита? Он же вроде как дал материал для шантажа…
— Раздевайся, — глаза Леви расширяются, но в них одновременно и облегчение, — лезь в ванну.
Он послушен…
— Только не убивайте, только не убивайте, сеньор… я всё сделаю, всё!
Пуля из трофейного кольта прошивает голову, потом ещё, ещё и ещё, пока не заканчивается обойма.
— Похоже на то, что один из них застал другого в компрометирующей ситуации, да не одного? Ревность, все дела… Блин, вот когда пожалеешь, что не интересовался этой субкультурой! В двадцать первом веке был в теме даже без желания, а сейчас… Да хрен его знает, что там у педиков принято! И как там у евреев… знаю, что итальянские мафиози очень не жалуют гомиков, но мафиози еврейские, да после услышанного…
Тщательно протираю все поверхности, которых мог касаться, а потом — которых и не мог, на всякий случай. Любопытных горничных или вызова полиции не опасаюсь, оба пистолета снабжены глушителями. И пусть они не делают выстрелы вовсе уж бесшумными, но радио играет что-то джазовое, а в полусотне метров проходит линия железной дороги.
Отельчик из тех, где любят останавливаться неверные супруги, дельцы с сомнительными проектами и мелкие гангстеры, жизненные обстоятельства которых свернули куда-то не туда. Вход-выход чёрный, парадный, пожарная лестница и…
— Вот блядство, ведь как нарочно!
— … широкий парапет, по которому можно прогуляться к углу, а там прыжок метра на два-два с половиной, и пожарная лестница соседнего дома. Чуточку рискованно, всё-таки третий этаж, но всё лучше, чем выходить без грима. С гримом… увы, накладную жопу залила кровь убитого, а я не то чтобы брезглив… Хотя кого обманываю, брезглив! Проще по парапету.
— Подарочек напоследок оставить? Что-то не внушают мне доверия мои таланты уборщика. Хм…
Одев перчатки, роюсь в номере и нахожу несколько огрызков свечей. Расставив их по импровизированным подсвечникам, расставляю сердечком.
— Раз уж любовное гнёздышко… чтоб ещё?
Раскидываю одеяла и подушки, они ватные и должны хорошо тлеть. Потом верёвочку к свече… старый приём, многократно описанный как у художественной литературе, так и в учебниках по оперативной и диверсионной работе. Через некоторое время свеча догорит до нужного места, пережжёт верёвку, опрокинется всё что нужно и начнётся пожар.
Минут пятнадцать спустя прыгаю на лестницу с парапета, до боли вцепляясь в неё руками. Переведя дух, быстро поднимаюсь вверх, решив уйти по крышам.