Эффект Массы. Книга 1. Спектр
Шрифт:
– Как хотите. Давайте сменим тему. Как Вы считаете, почему Ваша ма…
– Бенезия.
– Хорошо. Почему Бенезия встала на сторону Сарена?
– Я сама этого не понимаю. Все эти злодеяния, о которых Вы рассказывали… Бенезия была такой заботливой матерью… Посмотрите, – девушка достала из ящика стола тряпичную куклу варрена. – Это Бенезия сшила сама. Я всегда ношу её с собой.
Лиара погладила куклу и убрала её на место.
– Она всегда говорила, что азари должны принимать большее участие в жизни Галактики, – продолжила девушка. – Может быть, она решила, что союз с Сареном в отдалённой перспективе позволит ей принести больше добра? Мне остаётся только надеяться на это.
– Вам, должно быть, больно думать об этом? – участливо
Лиара пожала плечами:
– В любом случае, эти гадания не имеют большого смысла. Мы не общались много лет, Бенезия могла измениться.
– Тогда лучше просто расскажите мне о своём народе. Это нейтральная тема, а я хочу узнать о вас побольше.
Девушка задумалась:
– С чего бы начать… Наша раса первой открыла Цитадель… но это Вы, конечно, и сами знаете. Мы сыграли важную роль в формировании Совета… Собственно, мы и предложили его создать. Бороться за главенство – не в нашем характере, мы всегда стараемся придерживаться курса мирных взаимоотношениях. И сейчас голос азари в Совете Цитадели – это голос, призывающий к взаимовыгодному сотрудничеству, всегда, когда есть возможность избежать конфликта. Мой народ считает, что все мы – часть единого галактического сообщества, и каждая раса вносит свой вклад в общее дело… Многие из нас верят, что и в религиозном смысле душа каждого разумного существа – это часть единой во многих души Вселенной. Как видите, само наше мировосприятие побуждает нас во всём искать прежде всего мира.
– И это замечательно.
– Спасибо. К сожалению, хотя мы стремимся к тому, чтобы понять мировоззрение каждой расы, с которой Республики Азари поддерживают отношения, мало кто при этом стремится понять нас самих. Галактика полна предрассудков, порочащих слухов о нашем народе.
– Например?
Лиара снова смутилась. В своём замешательстве она становилась ещё более хорошенькой, чем обычно.
– Большинство домыслов крутится вокруг наших… брачных обычаев. Вы же знаете, мы – однополый вид. Для нас нет понятий «мужчина» и «женщина», которые постоянно используются в культуре любого другого народа. Для размножения нам всё равно нужен партнёр, но, в отличие от других рас, он может быть любого пола. И даже любого биологического вида.
Настала очередь Шепарда удивляться:
– Как это возможно? Азари могут спариваться с кем угодно? И при этом давать потомство? Не представляю.
Девушка покачала головой:
– Термин «спаривание» тут не подходит. Да, мы стали однополыми лишь в процессе долгой эволюции, и возможность физического контакта с партнёром у нас сохраняется, но это не главное, в чём заключается… соитие. Подлинная связь происходит на уровне соединения нервных систем. В любовном экстазе мы сливаемся разумом с тем, кого любим, растворяемся друг в друге. В это время у нас одно сознание на двоих, общее до самых сокровенных уголков души. То же самое происходит не только на уровне сознания. Организм будущей матери воспринимает генетическую информацию партнёра, не используя таких посредников, как половые клетки, и отделяет то, что характерно для вида в целом, от индивидуальных особенностей. Именно эти особенности, которые делают партнёра уникальным, генетическая система матери использует для того, чтобы передать аналогичные особенности своей дочери. Например, если отцом ребёнка был саларианец, рога у девочки не отрастут – хотя, кстати, глаза могут стать крупнее обычного – но если отец был, например, гораздо умнее большинства представителей своего народа, то похожие особенности в генах дочери с некоторой вероятностью приведут к тому, что и она будет одарённой. Некоторые особенности берутся от отца, некоторые от матери, как и при обычном для других видов наследовании. Именно так мы имеем возможность развиваться, как вид, передавать своим дочерям лучшее, что можно унаследовать от других рас, и лучше понимать другие народы.
– У разных видов, населяющих Галактику, разная продолжительность жизни. Что случается со вторым партнёром после… после
Лиара вздохнула:
– Когда как. Иногда это отношения на одну-две встречи, после которых родители расстаются. Другие привязываются друг ко другу и остаются вместе, иногда на десятки лет. А разница в продолжительности жизни… Мы научились подходить к этому философски. Зачем думать о том, что неизбежно случится само собой? Не лучше ли вместо этого наслаждаться тем временем, которое отпущено? И даже когда партнёр уходит из жизни, его частичка ведь продолжает жить с нами и в нас. Наш брачный союз не ограничивается рамками пространства и времени.
– А Ваш отец?
– Бенезия редко говорила о своём партнёре. Они расстались, пока я была ещё слишком мала, поэтому у меня сохранились только очень смутные воспоминания. Я только знаю, что мой отец – если можно пользоваться этим термином для женщины – была другая азари.
– То есть, партнёр не обязательно должен быть другого вида?
Девушка округлила глаза:
– Конечно, нет! Иначе мы бы вымерли задолго до выхода в космос! Но теперь, когда есть Пространство Цитадели, внутривидовые союзы стали редки, и для целей размножения они… скажем так, не поощряются обществом. Считается, что это ослабляет наш народ – не привносит ничего нового в генофонд, ведёт к вырождению и так далее. Да, я – «чистокровка», но у нас это бранное слово. Назвать так азари в лицо – это большое оскорбление. Наверное, поэтому партнёрша Бенезии и ушла. Думаю, она тяготилась их союзом, и даже… Даже, может быть, не хотела признать меня своей дочерью.
– Если бы не хотела, зачем тогда вступать в брак?
– Не знаю. Это лишь мои догадки. Может быть, на самом деле она хотела быть в моей жизни, но не смогла. По крайней мере, я бы хотела так думать. Может быть, что-то случилось, из-за чего они не смогли дольше быть вместе. Бенезия никогда не рассказывала, а я не спрашивала – видно было, что ей больно вспоминать об этом. Так что она растила меня одна. У нас это и не редкость. Особенно если отец принадлежит к недолговечному виду. Тогда бывает, что партнёр умирает ещё до того, как его дочь успеет повзрослеть. Но со мной – не тот случай. Так что я просто – не знаю.
Космопорт колонии на планете Чохе едва заслуживал этого громкого названия. Скорее, просто площадка для приёма небольших кораблей, наподобие транспортов класса «Коулун» да фрегатов, и то не больше, чем по одному за раз. Шепард, Уильямс и Аленко прошли через шлюз и под покрывающим всю колонию атмосферным куполом смогли, наконец, снять скафандры. У выхода из раздевалки отряд встречал сотрудник Фонда Сирта, щуплый старичок с длинным носом и выдающимся вперёд подбородком. Отдельные прядки седых волос свисали с висков и затылка, в то время, как лысая макушка сияла, точно бильярдный шар.
– Это ужас, ужас, что творится! – причитал он, заламывая руки, пока провожал бойцов к захваченному зданию. – Там шесть наших сотрудников. Эти террористы проникли в лабораторию под видом добровольцев для опытов… Биотика, это же не пистолет, на входе не отберёшь…
– Требования?
– Не предъявляют.
Шепард даже остановился от неожиданности:
– В смысле?
Старичок пожал плечами:
– Они заявляют, что будут говорить только с биотиком.
– Как удачно, что у нас в команде есть биотик, – реплика Эшли просто сочилась ядом. – Будто нас не забыли предупредить.
Глаза представителя Фонда забегали:
– Мы разве… Мы…
– … просто надеялись, что, когда переговоры зайдут в тупик, мы просто всех положим, так? – закончила за него сержант Уильямс.
– Извините её, мы все немного на взводе, когда приходится работать против гражданских, к тому же, людей, – снисходительно сказал Джон, положив руку на плечо Эшли. – Где они засели?
– Вон там, – старичок махнул рукой в сторону отдельно стоящего здания. – Они заблокировали вход…
– С этим мы разберёмся, – усмехнулся Аленко. – Техник у нас в команде тоже есть.