Эффект проникновения
Шрифт:
– Открой дверь, – вдруг сказал Купер.
Встрепенувшись, Олег понял, что давно уже слышит не барабаны в песне Ричарда, а монотонный стук в дверь. Он вышел в прихожую – его сильно тошнило – и заглянул в окуляр глазка. Никого… Нет, вон он стоит в тени.
Сердце Мальцева подпрыгнуло и на секунду замерло – он увидел такое, от чего волосы на голове встали дыбом. На тускло освещенной лестничной клетке, обычной лестничной клетке обычного многоквартирного дома, стоял лысоватый сутулый человечек в темном пальто, с оттопыренными ушами и сверкающими красными глазами с блюдце величиной.
Олег отскочил от двери, сорвал трубку с телефонного аппарата, чтобы вызвать милицию, но вместо 02 набрал почему-то 1001. Трубка мертво молчала.
В замке заскрежетал ключ, и чудовище вошло в комнату. Олег в ужасе сжался в кресле, а человечек стал увеличиваться в росте, поглощая весь кислород в комнате.
– Оле-е-ег, – простонало чудовище.
Мальцев задыхался. Он чувствовал, что самое страшное из происходящего не явление монстра, а эта его способность вытягивать из воздуха кислород без остатка.
Он не настоящий, мелькнуло у Олега, его не существует. Но тогда почему нечем дышать?!
Лишь отчаянное усилие воли помогло Мальцеву проснуться, вырваться из объятий кошмара. Он открыл глаза – на этот раз действительно открыл их – и сразу сел на кровати. Полной грудью он вдыхал восхитительный прохладный воздух, радуясь каждому глотку.
В комнате не было полной темноты. Интимно светился ночник, укрепленный на стене у изголовья кровати. Маленькие электронные часы (на тумбочке, а не на потолке!) показывали три пятнадцать. Как ни ужасен был посетивший Мальцева сон, эйфория от возвращения в реальность быстро испарилась, поскольку эта реальность носила имя Фоксхол.
– Оле-е-ег, – послышался тихий зов откуда-то из глубины большой спальни.
Мальцев вздрогнул. Чудовище здесь?! Неужели ему только кажется, что он проснулся, и кошмар продолжается?
Но это было не чудовище (по крайней мене, не то чудовище, что привиделось во сне). К Олегу шагнула женщина в темно-лиловом обтягивающем брючном костюме, с рассыпавшимися по плечам светлыми волосами. В полумраке Мальцев плохо разглядел ее лицо, но заметил наличие многослойной косметики, очень ярко накрашенные губы (ну, это трудно было не заметить), подведенные черным и синим глаза.
Женщина прижала палец к губам, призывая к молчанию (вернее, слегка приложила палец, чтобы не стереть помаду), и тут Мальцев узнал ее. Валентина Алексеевна Лаухина, министр культуры. «Интересно, – подумал Олег. – Какого черта эта местная госпожа Фурцева делает ночью в моей спальне?»
Лаухина махнула рукой, приглашая Олега следовать за собой. У него и в мыслях не было противиться. Он не знал правил игры, принятых в Фоксхоле, но не собирался упускать шанс получить какую-то информацию. Ведь не убивать его поведут. Если бы они хотели это сделать, к чему городить огород?
Коль скоро Олег не раздевался, ему и одеваться не потребовалось. Он встал, Лаухина взяла его за руку и потянула к двери в дальнем углу спальни, скрытой за шкафом. Спиральная лестница вела круто вниз.
– Куда мы идем? – не выдержав, шепнул Олег.
– Тихо…
– Здесь что, подслушивают?
– Кому
Они вышли не на улицу, а в парк через дверцу, обитую жестяным листом. Лаухина вела Мальцева извилистыми тропинками в тени деревьев, подальше от фонарей. В сердце Олега зародилась тайная надежда. А если в Фоксхоле зреет заговор против врагов цивилизации и Лаухина в нем участвует? Опасается же она кого-то…
Миновав несколько калиток в низких заборчиках, Лаухина и Мальцев оказались перед стеной дома, значительно превосходящего по размерам тот, что предоставили Олегу. Лаухина открыла дверь ключом и проводила Мальцева в громадную комнату, где пылал огонь в камине, отбрасывая оранжевые пляшущие отсветы на толстый мохнатый ковер, в котором ноги утопали до щиколоток. Все окна были занавешены плотными шторами. У стены стоял роскошный диван, рядом с ним два кресла и столик, инкрустированный красным деревом.
– Здесь можно говорить громко, – сказала Лаухина и выпустила наконец руку Олега. – Располагайся, послушай пока музыку, вон там журналы. Я сейчас приду.
Она взмахнула пультом дистанционного управления стереосистемы «Сони». Негромко, с превосходным качеством зазвучала сентиментальная мелодия, украшенная руладами саксофона. Лаухина скрылась под сводами декоративной арки.
Ее не было довольно долго. В тоскливом ожидании Олег слонялся по комнате, потом машинально взял один из журналов и перелистал. Его удивило не столько то, что журнал оказался порнографическим, сколько изображенные в нем забавы. Например, на одной серии черно-белых фотографий девочка лет тринадцати с затуманенным взором совокуплялась различными способами с доберман-пинчером. На другой три татуированные девушки играли с членом шотландского пони, то облизывая его, то засовывая меж пухлых грудей. Третья серия представляла сексуальную оргию детей лет семи-десяти на природе – мальчики выстраивали девочек на четвереньках и пытались произвести с ними соответствующие действия, потом раскладывали тех же девочек на каких-то лавках.
– Вот это да, – вслух произнес Мальцев. – Похоже, министерство культуры Фоксхола серьезно озабочено миссией пропаганды высокого искусства…
Он положил журнал на прежнее место и уселся в кресло. Вошла Лаухина с подносом в руках. На ней был полупрозрачный халатик, распахнутый на груди и не скрывающий красного кружевного бюстгальтера, а также пристегнутые к поясу красные чулки и красные туфли на шпильках. Насколько Мальцев мог прозревать сквозь дымчатую ткань халата, трусиков на ней не было.
Поднос, на котором помимо прочего возвышалась бутылка шампанского, Лаухина поставила на стол. В сознании опешившего Мальцева, в общем-то ожидавшего совсем не того даже после похабного журнала, почему-то вертелась только одна мысль: «Как же она ходит на этих каблуках по такому ковру?»
– Давай выпьем, – проворковала Валентина Алексеевна, разливая шампанское по венецианским бокалам и не сводя с Мальцева вожделеющих глаз. Будучи типичной ненасытной шлюхой, она уже ликовала. Этой ночью Олег принадлежит ей, пусть бы и пришлось его изнасиловать!