Эфирное время
Шрифт:
– Вы спросили, зачем вы здесь? – заговорил Николай Иванович. – Отвечаю. Хотя мы и недовольны результатами труда этой когорты, но решили ещё попробовать. Знания у них, не в пример зашоренным западным учёным, прочны и разнообразны, не бросать же на ветер такое богатство. Вы сами напомнили школы демагогов в Античности и то, что система демократии создана искусственно по заданию плутократов. Вы не совсем правы, что она держится только долларом и дубинкой. Не только. Но по прошествии веков начала давать сбои, разболталась в пути. Вопрос: подлежит демократия ремонту или бесполезно ею заниматься и надо изобретать что-то другое? – Николай Иванович сделал паузу. – Вот за это мы и хотели их посадить под вашим чутким руководством. Наша установка – всё-таки не торопиться со свержением демократии, а выработать рекомендации по её укреплению,
– Русский писатель помогает демократам? Сон смешного человека.
– Знаете, скажу до конца. Мы не наивны и понимали, что Россия быстро распознает сволочизм чикагских мальчиков. Я один из них, но не хапал, я русский. Есть реальная Россия, ей надо помогать. Много ли в прошлые годы было воплощено в жизнь проектов ваших друзей? Вы жалели деревни – их сносили, кричали о сбережении леса – его вырубали, были против показа западных развратных фильмов – их крутили день и ночь. Что касается монархии, это, простите, такая утопия, что и обсуждению не подлежит. Надо – дадим конституционного монарха, жалко, что ли? Взят, взят ваш помазанник Божьей волей, молитесь, да и достаточно. Надо Россию спасать в современных, – он это слово выделил, – условиях. Ничего не возвращается. Да и вы в прежнюю свою жизнь уже не вернётесь. Да, так. Слушайте, – вдруг вдохновенно заговорил он, – ведь может же быть хоть раз в мировой истории такое, что закулисный кукловод – русский человек? Мне ничего не важно, не интересно, кроме того, что я делаю Россию страной будущего. Я прекращу воровство чиновников страхом наказания, уничтожу пьянство штрафами, запрещу аборты, поставлю пределы нашествию иноязычных. Это плохо? У меня нет личной жизни, и не было, и не будет. И я никого не жалею, а прежде всего себя. И вам говорю: вам всё равно тут погибать, так что… делайте выводы.
Мы вышли в просторный вестибюль, в который выходили коридоры.
– Слишком по-разному смотрим мы на будущее России, – только это я и смог ответить Николаю Ивановичу.
– Ничего, ничего. – Он уже был спокоен. – Переодевайтесь, и на заседание.
Появилась Лора и почему-то шёпотом на ходу сообщила, что старец просит меня зайти к нему. Что-то внутри сказало мне: не надо. Проводила до дверей номера. На окнах в нём были тяжёлые бордовые портьеры. Отвёл их в сторону, но за окном со стороны улицы были плотные серые ставни. Я уселся на диван, посидел, тяжко вздохнул и пошёл под душ.
Вышел, увидел на диване два костюма. В клеточку и в полоску. Моего размера.
Комната была овальной. Стол в центре, пользуясь выражением Николая Ивановича, с ней корреспондировался, то есть тоже был овальным. По стенам, скрытые полумраком, пейзажи разных широт и долгот, на столе перед каждым откинутая крышка компьютера, микрофон. Было это всё и предо мной. Я уже был переодетый и освеженный душем. Настойчиво пахло каким-то дезодорантом. Ни мне никого, ни меня никому Николай Иванович не представил. Он тут явно был центровым.
– Докладывайте, – пригласил Николай Иванович мужчину, сидевшего напротив меня, но не назвал его. Мужчина, взглядывая на свой экранчик, говорил долго. По тому, как его слушали, я понял, что ничего нового для присутствующих он не сказал. Но слушали вежливо.
Доклад говорил о судьбах планеты. Я кое-что помечал для себя на листках бумаги предусмотренной богатой авторучкой. В докладе рассматривались варианты гибели планеты. Все государства как-то дружно, не от одного, так от другого, закруглялись, только вот Россия не лезла ни в какие рамки. Не получалось её сравнить ни с одной страной, она даже и не страной представлялась, а целым миром, цивилизацией со своей религией, культурой, будто и не земная была, а пришедшая извне. Кстати, она единственная не была создана путём захвата. Её исследовали больше других. Докладчик сообщал:
– Надежды, что с разрушением Союза, и Россия погибнет, не оправдались. Не было учтено, что Россия за века выживания привыкла к минимуму потребностей. Тогда было изобретено и внедрено в Россию через агентов влияния понимание, что все народы развиваются и идут по одному пути. И если ты не идёшь по этому пути, ты не цивилизован, ты дикарь, твоё место в обслуге золотого миллиарда.
Про золотой миллиард давно надоело слушать, но
Свет так падал на стол, что лица заседающих были плохо видны. Из-за их спин на освещенную поверхность стола чьи-то – может, Лорины, может, Викины – обнаженные руки ставили чашки с чаем и кофе, приносили всякие печенья, сладости. Передо мной, хоть я и не просил, возникла розетка с жёлтым мёдом.
– Только не надо о демократии рынка, – бесстрастно вещал докладчик. – Кто когда видел, чтобы рынок управлялся демократически? Нам нужно убить нравственность народа, без этого не убить России. Как? Всего успешнее в этом направлении работает именно рынок и внедренная в него финансовая банковская система. И также внедрённый идиотский тезис о конкурентоспособности. Всё это уже работает. Но медленно. Медленно, господа! Правящие миром недовольны темпами гибели России, требуют их ускорить: Россия – единственное препятствие на их пути к окончательному мировому господству. Остатки сопротивляющихся ориентируются на Россию, это полюс, к которому интуитивно стремится погибающий мир. Переубедить Россию, и это надо признать, не удаётся, она упряма до непонятно какой степени, поэтому её решено уничтожить. Для начала…
– Затопить Москву? – подал кто-то голос.
Я всё не мог поверить, что всё происходит всерьез и с помощью реакции на возглас хотел понять: спектакль это или сходка сумасшедших?
– Это одна из версий, рассматривается и она, – спокойно отреагировал докладчик и продолжал: – Уничтожить решено потому, что всегда легче построить новое здание, нежели восстанавливать старое. Если бы Советский Союз не был уничтожен, Америка не имела бы столь блестящих успехов в бывших республиках. В мире уже нет Евангельского Удерживающего, и Запад боится, что Он может появиться в России. Именно поэтому начинается спешка по ликвидации России. К ней тем более подстегивают исчезающие запасы нефти. Это враньё, что у Америки нефти много, её мало, а жить Америка хочет всегда, посему ей не нравится, что в России нефти много, что Господь и в этом был щедрее к России.
Конечно, докладчик говорил гораздо подробнее, нежели я запомнил, но суть уловил.
– Есть сценарий, по которому намечено стравить Индию с Пакистаном. За Пакистан, естественно, вступится Китай, а так как у всех ядерное оружие, то число едоков в мире уменьшится. Пока стравить не удаётся, но уже внедрены военные базы в Средней Азии и у границ России. И не только запасы нефти на Ближнем Востоке контролируются, но и кладовые Каспия. Главная надежда Штатов на то, что Китай захватит Россию, но при этом будет дружить с Америкой, напрасна, ибо Китай уже начал захват России ползучей миграцией, но Америке будущего захваченного пространства он и понюхать не даст. Он и Америку покрывает сетью своих агентов, покупая своим молодоженам билеты в одну сторону. У себя им рожать не очень позволяют, а на стороне сколько угодно. Далее: Сибирь, на которую все облизываются и которая, при скором глобальном потеплении, превратится в цветущий земной рай, остаётся русской. Это препятствие Америка будет преодолевать, и она торопится, ибо Китай вот-вот станет ядерной сверхдержавой. Спешку стимулирует и Южная Америка, которая от своих карнавалов и футбола скоро перейдёт к игре мышцами на чужой, естественно северной, территории.
Но нельзя было понять оценки докладчика, то есть к чему был направлен анализ происходящего в мире: докладчик вещал безадресно. Я покосился вправо-влево, но видел только чёрный стол, матовые экраны компьютеров. Иногда белые кисти рук возникали из темноты, пальцы на них свершали некие пианистические нажатия клавиш и опять растворялись в темноте.
Далее говорилось, что вскоре Голландия, Калифорния и некоторые другие пространства затопятся растаявшими ледниками, а в Европе все выгорит от жары. Вскоре, в добавление ко всем этим погодным катаклизмам («Божьим карам», – сказал я про себя) приплюсуется ещё и то, что тёплое течение Гольфстрим отвернётся от побережья, начнутся холода, всюду будет неурожай и только богоспасаемая Россия будет процветать. Как такое позволить? Обидно же, что грядущий новый потоп обойдёт Россию. Репетиция потопа прошла в Индийском океане, когда за минуту было уничтожено двести тысяч человек, разве это неповторимо?