Ефрейтор Икс [СИ]
Шрифт:
— Ты чего это дерешься, звэр?
Павел спросил:
— Хаджа, давно хочу тебя спросить, почему тебя так Котофеич не любит?
— Почему, почему… А я знаю?
Никанор принялся разливать, Хаджа сказал:
— Котофеичу не наливай, он уже под газом, только что на меня кидался… Салага, успел в самоволку сбегать…
Могучий взял стакан. Посмеиваясь, Никанор сказал:
— Салагам, вообще-то, не положено…
Лаук раздраженно проворчал:
— Хватит, Никанор. Салага, салага… Все мы тут салаги. Надо делом заниматься, а мы тут
Могучий предупредительно, с широкой улыбкой подал стакан Павлу. Взяв стакан, Павел спросил:
— Слушай, Могучий, почему тебе всегда весело?
— А чего тосковать? — он улыбнулся еще шире, глядя на солнце сквозь стакан. — Сегодня не идти на дежурство, пробежался до поселка, до дембеля год и четыре месяца. Все отлично. Тебе тосковать, еще меньше причин. Через четыре месяца ты дома будешь.
— Слушайте, мужики, а почему в нашей роте, и правда, нет дедовщины? — вдруг спросил Кузьменко.
— Процент раздолбаев ниже среднего, — засмеялся Павел, и опрокинул стакан в рот.
— Один Черкасов, — как всегда посмеиваясь, добавил Никанор. — Но один человек дедовские порядки не наладит.
— Вы уедете, начнется и дедовщина, — проговорил Могучий, задыхаясь и занюхивая водку рукавом. — Газмагомаев, Волошин, кое-кто еще из того призыва помаленьку корешатся. — Могучий вдруг расчувствовался: — Вы — люди. Я тоже думал, старики, старики… А приехал в роту, у меня глаз выпал. В учебке меня здорово дрючили. А здесь, ни от кого, ничего плохого не видел…
Павел внимательно посмотрел на Могучего, который запихивал в рот целиком огурец.
— Могучий, а почему это ты еще не выпив, уже окосел?
— А я две кружки пива выпил, — безмятежно признался тот.
— Ну-ну… Смотри, замполит почует — на губу запечатает.
— В этом бардаке трудно оставаться человеком, — вдруг заметил Лаук.
— Человеком вообще трудно быть, — добавил Могучий, тяжело сопнув носом.
— Аминь, — заключил Павел и проглотил водку. Прожевав кусок хлеба с салом, Павел спросил: — Послушай, Могучий, а почему тебя в десант не взяли?
— А по блату… У меня отец с военкомом кореша. А мать меня все маленьким считает, вот и упросила отца, чтобы определил, куда полегче. Тут, и правда, халява…
После второй бутылки их окутал туман. Все говорили, не слушая друг друга. Никанор с Хаджой сидели в обнимку и чего-то рычали друг другу. Вдруг Павел поймал на себе трезвый, холодный, изучающий взгляд Кузьменко. Резко дернув головой, будто сбрасывая хмель, Павел посмотрел в его глаза, жестко, пытливо. Заюлив взглядом, Кузьменко торопливо взял кусок сала, затолкал в рот. Неожиданно Павлу пришла на ум мысль, что он уже два раза успел побывать в увольнении. Единственные, кто ходил в увольнительные, это он, да каптер Гамаюнов. Но Павел тут же сморщился; не может быть, мелко, ничтожно… Хотя, грозился же он убить первого
Павла обвевал теплый ветерок, в губах пульсировал жар. Тяжело поднявшись, он сказал:
— Чайник вскипел. Пойду чайку заварю…
От чая хмель немножко выветрился, зато навалилась истомная тяжесть. Помаленьку разговоры стихли, все повалились в траву. Как всегда некстати протрещал зуммер телефона. Взяв трубку, Павел проговорил:
— Пээрвэ на связи…
В трубке голос замполита:
— Ефрейтор, у меня такое впечатление, будто вы только и делаете, что сидите, держа трубку возле уха. Как ни позвоню, тут же отвечаете…
— Это что, плохо?
— Да нет, удивляюсь только, когда вы успеваете поддерживать станцию в рабочем состоянии… Ефрейтор, идите в роту, общее построение. Кстати, там мимо вашей станции Могучий в самоход пошел, почему не задержали? Странная у нас рота; салаги в самоволки бегают, а старики в казарме безвылазно сидят…
— Во-первых, товарищ лейтенант, если я нахожусь на станции, то нахожусь в капонире. Следовательно, того, кто ходит мимо, я видеть не могу. А во-вторых, я сам вызвал Могучего. У меня под фургоном лежит ротор от преобразователя, надо было его откатить в сторону.
— Ефрейтор, что меня в вас поражает, это ваша потрясающая неискренность. Вы, будто с двойным дном; как Анисим из "Теней…", или, и правда, как мистер Икс, всегда в маске… Вы ж целыми днями на приемо-передающей кабине голышом валяетесь… — он отключился.
Павел усмехнулся, сказал:
— В роте общее построение…
Лаук легко вскочил, кивнул Хадже:
— Пошли…
Наворачивая портянки, Павел пробурчал:
— Интересно, я точно знаю, что замполит сегодня на вышку не залезал, откуда он знает, что Могучий в самоход ходил?
— Откуда, откуда… — проворчал Никанор. — Полная рота стукачей и сексотов…
Когда они подходили к казарме, рота только выходила строиться на плац. Павел с Лауком встали на правый фланг. Кравцова не было, он отсыпался дома, он был в предыдущую ночь оперативным дежурным. Павел в очередной раз попытался разобраться, кто у кого в подчинении. Замкомвзвода, то есть заместитель Кравцова, Сашка. Кравцов начальник "Дубравы", высотомер придан "Дубраве", следовательно, Павел должен подчиняться Сашке. Но Лаук лишь старший оператор, а Павел начальник станции. То есть, здесь он на равных с Кравцовым?.. Тьфу, черт…
Замполит появился на плацу, как всегда подтянутый, брызжущий солнечными зайчиками от сапог. Никанор, как самый старший по званию, командует "смирно", докладывает замполиту о построении. Замполит прошел вдоль строя, остановился рядом с Могучим, тихо прорычал:
— Рядовой Могучий, выйти из строя.
Могучий шагнул вперед, развернулся, его явственно шатнуло, но замполит не заметил. Заговорил медленно, нагнетая напряжение:
— Могучий, вы бегали в самоволку…
Павел проворчал тихонько: