Ефрейтор Икс [СИ]
Шрифт:
Жалко, заискивающе улыбаясь, Губошлеп попросил:
— Отпусти, Гиря, а?.. Я никому… Ни слова… Мы же вместе освобождаемся, приедете ко мне, все и обстряпаем…
Гиря с сожалением вздохнул:
— Я бы и рад посидеть, с такой заначкой можно… Да вот как Крыня? Камешки-то — его. А Крыня не может посидеть, легавые хвост прищемили, старые дела крутят… Вот и ты теперь не досидишь… Ты, шкура, завтра же побежишь к куму, нас сдавать, чтобы срок тебе скостили.
— Не побегу, Гиря! Матерью клянусь!
— Да мне-то что? Я тут сбоку
Крыня мрачно ухмыльнулся:
— Конечно, не побежишь. Ты, малый, уже отбегался…
Из глаз Губошлепа текли слезы, мокрые, слюнявые губы противно тряслись и подергивались. Гиря с любопытством смотрел на него. В который раз подивился; и почему люди обычно выделяют его, Гирю? Вот и сейчас, заточка у Крыни, а упрашивает и унижается Губошлеп перед ним, Гирей. Учесть это надо. В дальнейшей игре, которую задумал Гиря, надо как-то отодвинуться, уступить первенство Крыне, пусть все думают, что он главный организатор.
— Я пойду, Гиря, пойду… — с усилием выдавил из себя Губошлеп.
— Вот и хорошо. Пасти мы тебя будем, как следует, но даже если тебе удастся доползти до кума, тебя пришьют в ту же ночь, как только нас заметут.
— Я знаю…
— Через неделю уходим. Если бабки остались, держи при себе. Жратвы припаси, если сумеешь…
Глава 4
Проснулся Павел от назойливо звеневшего телефонного звонка. С трудом разлепив веки, вылез из постели, мельком глянул на часы, было уже одиннадцать, но он явно не выспался; голова побаливала, а в глаза, будто песка насыпали.
Взяв трубку, он недовольно спросил:
— Кого Бог послал в такую рань?
— Здорово, Паша! — послышался жизнерадостный голос Димыча. — Это для тебя рань?! Когда я уже полдня на работе?.. Хотел бы я тоже быть писателем…
— Хочешь быть писателем, будь им! — проворчал Павел. — Чего звонишь-то, что-нибудь случилось?
— Ну что может еще случиться, к тому, что уже случилось? — оптимистично воскликнул Димыч. — Паша, мне пришла идея прошерстить "Беркута" вдоль, поперек и сверху донизу…
— А начальство потом тебе клизму вставит… За то, что без достаточных на то оснований столпов рыночной экономики сокрушаешь.
— Паша, а ты не забыл ту хохму?
— Какую еще хохму?
— Ну, ты же сам предлагал, мероприятия для профилактики заказных убийств в городе…
— Черт! Совсем из головы вылетело…
— Давай, быстренько подъезжай к городскому управлению, я тебе продиктую текст заявления, и прямо сегодня, с отрядом ОМОНа пройдемся по "Беркуту", как Александр Филиппович по Персии, так что перья полетят…
— Ладно, только маленько подкреплюсь…
Положив трубку, Павел выскочил во двор, открыл кран колонки и прилег на прохладные кирпичи. Долго ворочался под прохладной струей, взвизгивая и фыркая.
Поев поплотнее, он выпил пару кружек крепчайшего чаю и поехал к Димычу. Дежурный у входа в городское управление настороженно уставился на него. И здесь приметы нового времени; на дежурном бронежилет, на плече автомат. Павел мимоходом пожалел его: бедный, как тебе в такую жару в бронежилете?.. Подойдя, представился:
— Лоскутов. К майору Астахову.
Дежурный, видимо, был предупрежден заранее, посторонился, сказал предупредительно:
— Третий этаж, кабинет триста двенадцатый…
— Я знаю… — обронил Павел и прошел к лестнице.
В городском управлении он никогда не бывал, а потому с любопытством осматривался по сторонам; коридоры чистые, застелены линолеумом, со строгим геометрическим узором, стены забраны деревянными лакированными панелями, лестница чистейшая, хоть на каждой ступеньке посиделки устраивай в белых брюках.
Без стука, открыв дверь, Павел воскликнул:
— Вот, значит, как живут милицейские майоры в наше время!
— Паша, это ж городское управление, — укоризненно протянул Димыч. — Ладно, не будем терять время. Ты и так припозднился… Вот бумага, авторучка, я думаю, у тебя есть.
— Есть, конечно, но не надолго. Получу следующий гонорар, куплю компьютер, и буду, как белый человек работать, а не как Лев Толстой…
— Пиши! Толстый Лев…
Димыч принялся размеренно диктовать. Вскоре Павла начал разбирать смех. Кое-как выводя жуткие канцелярские обороты, он выговорил, похохатывая:
— Наверное, так же писали письмо турецкому султану запорожские казаки…
Димыч, сохраняя полнейшую серьезность, додиктовал текст, после чего приколол листок скрепкой к целой пачке каких-то других бумаг и вышел из кабинета. Отсутствовал он целый час, Павел успел разложить тетрадь и написал парочку страниц своего романа. Пару раз заглядывали какие-то подполковники, один из них поинтересовался:
— Чистосердечное пишешь?..
— Ага… — безмятежно откликнулся Павел.
— А чего ж в тетради?
— Дак ведь листов получится целая пачка, можно перепутать…
— Что, так много грехов?!
— Ага, и грехов, и преступлений…
— Расколол, значит, тебя Димыч… — злорадно ухмыльнулся подполковник.
— Расколо-ол… — тяжело вздохнул Павел.
— Он это может… Ну, пиши, писатель… — дверь закрылась, а Павел долго хохотал, прикидывая, как будет смотреться этот диалог в его новом криминальном романе.