Египетское метро
Шрифт:
«Но я же говорил, что Адам еще не надкусил яблоко …»,
«Вы говорили пятьдесят на пятьдесят», – напоминает ему Фома.
«Я лишь допускал такую
«Вот и напрасно. Надо было настаивать на своем. Сослаться на какие-то источники, откровения…».
«Хорошо, я настаиваю».
«Поздно».
«И тем не менее, я настаиваю. И – да, есть такие откровения. Я потом как-нибудь принесу».
(ишь как заговорил!)
«Так на чем вы настаиваете? Поясните, пожалуйста».
«Пожалуйста, но... Но я же вам уже сказал: Адам только принюхивается».
«Ах, он принюхивается...»
«Он принюхивается».
«К чему же он принюхивается, собака?»
«Помилуйте, да я же только что объяснил!»
«Ничего страшного. Объясните еще раз».
«Фома, не нервничай… – говорю я. – Будет тебе».
«Что? Как же
«А ты постарайся».
«Где они только берутся все…»
Фома тяжело вздыхает и на некоторое время устанавливается мертвая недобрая тишина.
«Значит, всё это повторится, говоришь?» – наконец хмуро спрашивает Фома.
«Увы», – отвечает гость.
«Точь-в-точь?»
«Совершенно верно: один в один».
«Вот и хорошо».
Фома вдруг хватает с пола за спиной бутылку вина и запускает ею в гостя. Слава Богу, он промахивается, и бутылка, коснувшись стены, словно взрывается. По всей комнате разлетаются осколки, брызгает вино. Гость вскакивает.
«Вон отсюда! – ревёт Фома. – Сгинь!»
И, не глядя, на ощупь ищет за спиной вторую.
Вбегает Марина.
На этом месте рукопись покойного Александра Тверязова обрывается.