Египетское метро
Шрифт:
– Вы, между прочим, тоже оказались совсем не тем, за кого себя выдавали, – в ответ заметил лектор.
– Совершенно верно! О чем и речь. Да у нас тут вообще целое кубло оборотней!
– Смейтесь-смейтесь… – повторил лектор, когда Тягин отсмеялся. – А вот мне плакать хочется от бессилия. Рвать и метать. Что я в этой ситуации могу сделать? Ничего. Другое дело вы. – Лектор заговорил тише, но горячей. – Если бы вы уничтожили этого ублюдка, даже Майя ничего бы вам не смогла сказать. Вы в своем праве. У себя дома. Чувствуете разницу? какие грандиозные у вас преимущества? И знаете, что я думаю? Всё это неспроста. И ваше появление было неспроста. Что-то мне сразу указало на вас. А эти два дня многое прояснили. Тут есть еще и подсказка на будущее. Слушайте: я могу попробовать освободить вас. Если вы пообещаете потом кое-что сделать.
– Что именно?
–
– И всё?
– Я не шучу. Я там у вас на кухне уже и нож подобрал.
– Это такое ваше условие?
– Да. Ради этого я готов рискнуть.
– Большой нож?
– Секач. Вроде топорика. В ящике стола.
– Вы тут сегодня с Сашей ничего не курили?
– Что? Я здесь даже не пью!
– А не похоже. Хотя я, кажется, понял: водевиль вам не подходит, и вы решили замахнуться на трагедию. Или уже сразу на мифы и легенды?
– А если и так? Разве я вам раньше этого не говорил? Решил. Да. И что? И не скрываю этого. Истребитель нимф должен пасть от руки героя. И вы можете им стать.
– Спасибо за доверие. Покойная Юля, значит, у нас тоже была нимфой?
– Она подруга Майи – значит нимфа.
– Логично. А нимфа чего – юго-западной железной дороги? или вообще путей сообщения?
– Вы уходите от ответа. Скажите прямо: вы согласны? Я, если придется, за вас горой буду стоять, костьми лягу… Скажу, вы нам с Майей жизнь спасли. Могу себе какие-нибудь увечья нанести, если понадобится…
– Вам, лектор, не худо было бы подлечиться. Это я уже серьезно говорю. И откуда такая кровожадность? Зачем вам Сашина голова? Что вы с ней собираетесь делать?
– Хорошо, перережьте ему горло. Я возражать не буду. Вонзите нож в сердце на худой конец. Он что – этого не заслужил? Убил одну, сейчас убивает другую…
– А сами не хотите попробовать?
– Я не герой. У меня другая миссия.
– Да, я помню. Пес-летописец жреческой породы.
– Боитесь... А знаете, что будет хуже всего? Самый плачевный вариант. Отдадите вы ему свои деньги, уедете, а это всё продолжится… Вот где ужас. Тихий беспросветный ужас. Ну что, может, действительно – мне его убить?..
– Идите спать. Поздно уже.
После ухода лектора Тягин еще долго не мог заснуть.
С самого начала сидения на цепи его одолевала какая-то чрезмерная пестрота впечатлений. Зрение точно расчистилось, взгляд стал некстати зорче. Было много новых разных, но совершенно ненужных мыслей и ощущений, которые, к счастью, бойко друг дружку вытесняли из памяти, даже как-то весело выщелкивали, и в этой недолговечности была единственная их ценность. Спасибо и на том. За три дня он как будто узнал всё, что только можно узнать, о Саше, Майе и лекторе, но казалось: задуши Саша сегодня Майю, потом лектора, и следом застрелись сам, Тягин забыл бы их одного за другим ровно в той же последовательности, по мере убывания. Бодрое равнодушие – вот как назвал бы он свое состояние. Собственное невозмутимое спокойствие стало для него одной из самых больших неожиданностей. Должно быть, самопальная теория о вещей яви, о том, что яркие события, подобно некоторым снам, предсказывают будущее, не осталась лишь мимолетной фантазией, но исподволь его подготавливала. Недаром же он то и дело возвращался к происшествию в поезде и их с Сашей странному, словно они заранее узнали друг друга, перегляду. А еще все эти – уезжай, уезжай – сигналы от фельдшера, Глафиры и Тверязова. Предупреждая его с первых же дней об опасности, они одновременно приучали к мысли, что так просто здесь не закончится. Тут чувствовалось действие некой грозной силы, с которой, если уж пришлось – по неосторожности, беспечности или из любопытства – встретиться лицом к лицу, бессмысленно было тягаться. Как сказал бы, наверное, тот же Тверязов: тесная материя, будь она неладна. Сражение с ней невозможно, мужество здесь не поможет, еще раньше предупредил человек-свинья Василий. Теперь только оставалось досмотреть это кино до конца.
XXIX
В предыдущие дни Саша и Майя вставали рано (правда, потом в течение дня отсыпались) и вели себя довольно шумно. Этим утром Майя не появилась, не было слышно и её голоса, да и Саша, отправив после завтрака лектора за покупками, скрылся в спальне. В квартире стало необычно тихо. Даже телевизор работал в половину прежней громкости.
День был пасмурный, давящий, и Тягин то и дело задремывал над
В жизни Тягина случались люди, о которых он в их отсутствие почему-то вспоминал с неприязнью и чего только не придумывал, а встречаясь, ничего из придуманного в них не находил. То же было и с Дашей. Какой только напраслины он на нее не возводил, когда ее не было рядом. При встрече все эти злые фантазии рассеивались, но только до следующего расставания. И вот впервые, да еще при такой долгой разлуке, ничего подобного не было. Не единой худой мысли. И того отчуждения, которое появлялось в Москве, стоило ему только выйти за дверь, тоже не было. А было, кажется, даже наоборот… Тут он себя остановил и, вернувшись ко вчерашним мыслям о собственном хладнокровии, дополнил их новыми размышлениями. Он подумал, что с этой квартирой, не раз вместе с ее обитателями проклятой его матерью, по-другому и быть не могло. Он ее не любил, никогда не считал своей, и такими же чужими и незаслуженными были бы полученные за нее деньги. Мысль, что добра они не принесут, явилась ему как давнишнее предчувствие, хотя не исключено, что она созрела лишь в эти дни. Так или иначе, убиваться об их потере Тягин бы не стал и, знай он наверняка, что Саша деньгами ограничится, а не вздумает еще и избавиться от него (как он вчера пригрозил, и где гарантия, что он не вернется к этой мысли?), и если бы всё еще можно было сделать так, чтобы не выглядеть лохом, безответным терпилой – ей-богу, Тягин, не раздумывая, отдал бы Саше их все, только бы подобру-поздорову выбраться отсюда. Конечно, можно было бы найти им применение и получше – издать книгу Тверязова, выделить Даше хорошие подъемные при расставании, да мало ли… Но опять-таки: сильно горевать по ним он бы не стал. Тягину даже казалось, что Саша это всё чует и потому так уверен в успехе своей затеи. И вот это, последнее, Тягина… задевало, что ли…
Громко хлопнула дверь спальни, он поднял голову. В проеме появилась Майя, и в следующее мгновение – видимо, её повело в сторону сразу от порога спальни – со всей силы ударилась лбом о дверной косяк комнаты. Удар был из тех, что валят с ног, да она бы и рухнула на пол, если бы за несколько секунд до удара не хлопнула входная дверь. В тот момент, когда Майя, повернув от удара лицо в комнату и беспомощно протянув руку, уже валилась навзничь, её подхватил подмышки подбежавший лектор. Она выпрямилась, но тут же мягко осела на подкосившихся ногах. Лектор опустился с нею на пол. Обнимая и поглаживая по голове, он посидел с ней, потом помог подняться и повел в кухню. Что-то в тот момент дрогнуло в сердце Тягина. И эта беспомощная, протянутая к нему рука долго еще стояла перед глазами.
– А я всё жду, когда вы в очередной раз уйдете и не вернетесь, – сказал он лектору, когда тот через полчаса принес поесть.
– И брошу ее одну? Еще чего! Никогда. Неужели вам её не жаль? Посмотрите, во что она превращается. Он ее поит, а сегодня дал еще каких-то таблеток, которые ему принес Серый. Мразь.
Тягин пожал плечами, потом подумал и сказал:
– Лектор, а вы уверены, что в ней вообще когда-нибудь было то, что вы сейчас оплакиваете?
Тот поднял грустные глаза на Тягина.
– Уверен. Было. Всё было. Была нимфа, богиня… Пришел дурак в камуфляже и уничтожил. Знаете, что мне вчера предлагало это пьяное животное?..
– Лектор, прошу вас. Хватит с меня ваших историй. Без того тошно.
– Ладно. Тогда только еще одну.
И пока Тягин ел, лектор рассказал, как, отправившись сегодня за покупками, он решил зайти на Коблевскую, чтобы взять там пару своих тетрадей и кое-что из Майиных вещей. Следом за ним в парадную вошел какой-то парень и дошел до второго этажа. Лектор не обратил на него внимания. Но на обратном пути этот парень лектора там же, на втором этаже остановил и отвел в машину, где сидел человек постарше. Лектор сразу заподозрил что-то неладное и наврал ему, что он Майин дядя и, кроме того, преподаёт ей у себя на дому сценическую речь. Вот уже два урока Майи не было, телефон её не отвечает, и он пришел узнать, в чем дело. В общем, наболтал первое, что в голову пришло. Человек стал спрашивать его о знакомом Майи, Саше. Лектор сказал, что ничего о нем не знает, и такими секретами Майя с ним не делится. Они дали лектору визитку – пустую карточку с телефоном и попросили сообщить, если Майя появится. Человек, с которым лектор разговаривал, его поразил.