Египетское метро
Шрифт:
– Слушайте, это так хорошо, что я нервничаю, дрожу весь. Пойду опять на кухню, соберусь с мыслями. Чаю выпью.
Проснулся Тягин от того, что рядом возился лектор.
– Вы свободны, – сказал он. – Вставайте, быстрее…
– Как это я заснул? – удивился Тягин.
– Я ему в водку этих таблеток намешал, – сказал лектор. – Я же не знал, что вы будете её пить… В такой момент!
– Он спит? – спросил Тягин.
– Все спят! Вставайте, ну что ж вы! А где мы сейчас возьмем красное платье?
– Это моя забота.
– Ну вставайте же!
Тягин поднялся, постоял и пошел в кухню.
– Вы куда?! – паническим шепотом спросил лектор.
Тягин не ответил. Тело как будто само по себе праздновало освобождение и наслаждалось им, и в то же время было ощущение
– Прости, Миша… – начал он.
Тягин втащил его в прихожую и быстро провёл в кухню. Усадив за стол, вытянул из холодильника водку и поставил перед ним.
– Сиди здесь тихо.
Лектор ждал его у порога спальни. Они вошли. Тягина сразу же поразило, насколько она загажена. Когда-то он делал серию репортажей о бомжах, и спальня сейчас напомнила ему их лежбища. Пластиковые бутылки, пакеты, обертки, коробки от пиццы… Омытая голубым свечением телевизора, Майя лежала на спине без ничего, широко, в раскоряку раскинувшись, отбросив одеяло и оттеснив любовника к самому краю; её приподнятая на подушке голова была наклонена вперед, отвисшая челюсть упиралась в грудь, но рот был закрыт, и это придавало лицу чрезвычайно тупое выражение. Саша лежал на животе.
Тягин вспомнил про парабеллум, отложил коробку с ампулами на телевизор, взялся за круглые ушки затвора и потянул было вверх и назад, но в последнюю секунду передумал. Сунув пистолет в карман, он взял с табуретки сковородку, под которой обнаружился роман Тверязова, и, держа ее наготове, стал левой рукой доставать из кобуры у Саши на поясе пистолет. Судя по чугунной неподвижности спящего, он мог бы делать это и с меньшей осторожностью. Достал. Затем отыскал свой телефон, взял коробку с ампулами с телевизора и пошел из спальни. Лектор бросился за ним.
– А укол?! – шепотом прокричал он.
– Сейчас, – ответил Тягин.
Всё изменилось. И не только потому, что спящий Саша теперь был безоружен. Давало о себе знать долгое сидение на привязи. Огромное удовольствие доставляла возможность вот так свободно ходить по квартире, туда-сюда. Было еще сильнейшее ощущение куража, фарта. «В таком состоянии выигрывают состояния, хе-хе». Он готовился к тому, что все будет происходить в большой спешке, без времени на раздумья, и собирался сразу вколоть Саше пол-ампулы морфия, но теперь решил проконсультироваться и из комнаты позвонил фельдшеру. «Ты еще не уехал?», – ворчливо спросил тот. Говорил Тягин в полный голос и поймал себя на мысли, что ему даже хочется, чтобы Саша проснулся. Было бы интересно посмотреть, как он себя поведет. Впрочем, нет, не надо. Ему все равно придется избавляться от гостей, и лучше, чем он распланировал, придумать трудно. Успокоив старика фельдшера сообщением, что днем уезжает, он попросил совета насчет дозы. Сказал, что нужно обездвижить как можно надольше одного буйного товарища. В дверном проеме, трясясь и гримасничая, ждал лектор. Фельдшер отговорил от морфина и посоветовал другой препарат, который должен был быть в той же коробке и название которого Тягин никак не мог повторить, но каким-то чудом нужную ампулу все-таки отыскал. Попрощавшись с фельдшером, набрал шприц. Его продолжала распирать веселая энергия, желание ходить по комнате, вот просто разболтанно расхаживать туда-сюда, чуть ли не петь, и на этом
– Всё, – сказал Тягин, попятившись. – Давайте, займитесь Майей.
Пока он искал в ящике письменного стола ключ от чердака, лектор поднял Майю, и та, одурело тараща глаза, что-то бормоча, поползла по комнате, хватаясь за предметы. Лектор остановил ее, посадил и стал одевать.
– Что он с тобой сделал… – сокрушенно шептал он.
Тягин тем временем опять вышел в комнату, позвонил Хвёдору и приказал ему приехать. Потом прошел на кухню, к Клименко. Тот спал, откинувшись и решительно отворотив лицо к окну, словно его усыпили крепкой пощечиной. Тягин разбудил его, поднял и повел в прихожую. В то же время из спальни показались лектор с Майей. Увидев, что она босиком, лектор бросился обратно за обувью. Брошенная Майя, чтобы удержать равновесие, чуть откачнулась назад, а когда качнулась вперед, её, как зачарованную, повело к уже знакомому ей дверному косяку. С Клименко под руку Тягин метнулся к ней и в последний момент схватил за плечо. Оказавшийся лицом к лицу с Майей гость из Канавы встрепенулся, поймал её безвольную руку и потянулся целовать. Ему помешал лектор, который увел Майину ладонь у него из-под носа и посадил свою нимфу на шкафчик для обуви. Пока он надевал на неё ботинки и завязывал шнурки, Тягин выпроваживал Клименко.
– Это тебе на Крым. Не потеряй, – сказал он, засовывая ему во внутренний карман плаща деньги.
– Миша, дорогой… Вот всегда, веришь, вот всегда знал, что ты… – Клименко расчувствовался, обнял Тягина. – Давай и ты в Крым, а? Приезжай. Я там сто лет не был. А ты?
– Я тоже.
– Встретимся в Гурзуфе, например. Или лучше в Новом Свете. Помнишь? Грот Шаляпина, Рай и Ад, Царский пляж, Машка… Помнишь Машку?
– У тебя много женщин было, всех не упомнишь.
– Собаку Машку, рыжую. Возле продмага каждое утро встречала. Или это было в Феодосии? Феодосию помнишь? Давай, а? Этим летом в Крыму.
Наконец Клименко ушел, и к двери подошли лектор с Майей.
– Но только я вас умоляю – в грот его! Только в грот, только в грот! – повторял лектор, держа за талию спящую Майю. – Пожалуйста! В грот!
– Лектор, тише! Или отойдите от двери. Соседи услышат, черт-те что подумают!
– Вы скажите: вы обещаете?
– Обещаю. Давайте визитку.
Лектор отдал Тягину визитку с телефоном и предложил:
– А хотите, я вам помогу? Сделаем вид, что тащим пьяного товарища, тем более, что так оно и есть…
– У меня найдется, кому помочь. Ступайте. Всё. Нечего вам здесь больше делать.
– Может, нам лучше пока остаться?
– Идите. Я никого из вас видеть уже не могу, если честно. Идите по-хорошему.
– Но вы точно обещаете?
– Точно. Красное платье, грот Дианы – всё как договорились. Вам советую отвезти всё-таки Майю к себе. Приводите её в порядок, никуда пока не отпускайте и берегите ее прекрасную голову от косяков. Во всех смыслах. Идите.
Когда лектор с Майей ушли, Тягин поднялся на чердак. Там он вкрутил новую лампочку и осмотрелся. Когда-то здесь, на отгороженной кирпичной стеной части отец собирался строить мансарду, но успел только до половины постелить пол.
Приехавший Хвёдор вёл себя как шелковый: никаких расспросов, сплошное послушание.
– Что с ним? – всего-то и спросил шурин, увидев Сашу.
– Всё нормально. Пьяный, заблудился, спит.
«А хорошо ему повестка мозги прочистила. Военный комиссар получше любой ворожеи будет». После неряшливой суеты с лектором, Майей и Клименко, их с Хвёдором совместные действия порадовали Тягина немногословием, слаженностью и быстротой. Только когда тащили Сашу наверх, его посетила неприятная, дурацкая мысль, что он возится теперь с бесчувственным телом Саши еще и потому, что ему в свое время не пришлось ходить здесь за одиноким больным отцом.