Его дикое проклятие. Царство теней. Книга 2
Шрифт:
Во рту у Аларика пересохло. Страх за сестру превратился в чистую панику, от которой гулко колотилось сердце. Ему почудилось, что теплые язычки пламени, вспыхнувшие на его коже, уже сожгли его мысли, казавшиеся ему слишком медленными. Его руки были быстрее. Еще не поняв, что делает, он уже снял веревку с пояса и побежал к пропасти. Там, где Калейя взбиралась на плато, был уступ, к которому он поспешно прикрепил веревку. Он делает все слишком медленно – почему же так дрожат пальцы?
Он побежал обратно
Он грубо оттолкнул ее назад, бросил в пыль и навалился сверху. Пока она еще боролась, барахтаясь в его захвате, а первые искры падали на них, он обвязал себя концом веревки. Завязал узел, изо всех сил уцепился за веревку и перекатился по земле, не отпуская Калейю. Они перевалились через край.
У них обоих перехватило дыхание, когда веревка резко и болезненно притормозила их падение и они ударились коленями и локтями об иззубренные скалы. В тот же момент огненный феникс с шипением и гулом обрушился в пропасть. Бело-синие и светящиеся красным клочья пламени затрещали внизу. Аларик прижал голову Калейи к своей груди и зарылся лицом в ее огненные волосы, выжидая, чтобы буря отступила, а все искры на его обнаженных руках потухли.
Сестра вздрогнула, прижимаясь к его груди, и сначала он хотел успокоить и утешить ее. Но он тут же понял, что она не плачет.
Калейя смеялась:
– Ты видел это, Аларик? – Капля крови сбежала из маленькой ранки у нее над носом к уголку рта. – Аларик!
Пальцами ног он нащупывал место, на которое можно было бы опереться. Его пальцы горели, а руки дрожали. Он не сможет долго удерживаться на этой веревке.
– Ты видел? Видел?
Он нашел уступ, на котором чувствовал себя хоть сколько-нибудь безопасно. Первое, с чем ему пришлось бороться, были слезы. Затем пришел гнев, могучий, как шквал.
– Что с тобой не так, Калейя? Ты могла погибнуть!
– Да! – Она широко улыбнулась ему. На коже виднелись мелкие ожоги, пахло палеными волосами. – Могла. Но не погибла. И разве ты не видел, как это прекрасно? Ты хоть раз в своей жизни видел что-то настолько прекрасное?
Ему захотелось встряхнуть ее. Ударить ее в лицо. Бить ее, пока она не поймет, как близко они разминулись со смертью. Но он проследил взглядом за пылающим фениксом, который, крутясь, летел над редким лесом, оставляя за собой мелкие очаги возгораний, все сильнее замедляясь и теряя цвет. Скоро феникс потухнет. Но он его увидел. Во всей его силе.
Неважно, насколько он был сердит и насколько
– Нет. Еще никогда.
Калейя запрокинула голову и закрыла глаза:
– Я тоже. И больше мы никогда этого не увидим. Никогда, Аларик.
Аларик ненавидел сны, которые так глубоко погружали его в прежнюю жизнь. В жизнь, которой больше не существовало, которая, возможно, никогда не была такой, какой он видел ее в своей детской наивности. Но еще сильнее он ненавидел, когда что-то пробуждало его от этих воспоминаний, которые он так презирал и одновременно так любил.
Это было слишком болезненно – признаваться себе в том, что все это нереально. Что Калейя – больше не его непокорная сестра, а предательница, которая продала его. Что Садвин, которого он тогда, ребенком, называл своим другом, был магом одного из кланов, магом-кузнецом, создавшим оковы, удерживавшие его сейчас.
Только магические оковы могли поработить Повелителя дэмов, и только маг-кузнец был способен их изготовить. Когда-то Аларик не подозревал, что Садвин – один из них. Никто ничего ему не говорил. Потому что вся магия кланов принадлежала королеве, и присутствие Садвина в замке кеппоханского князя нарушало закон. Но сегодня Аларик все отчетливо понимал.
В магии, сковавшей Аларика, светилась душа Садвина. Аларик узнавал ее настолько четко, что ему казалось, будто старый друг своими руками приковал его к этой стене.
Но что же пробудило его от видений прошлого? Нет, не желанный дождь. Солнце словно прожигало его кожу. Даже с закрытыми глазами ему приходилось отворачиваться, насколько позволяли оковы, потому что свет был слишком ярким. Он не знал, что именно произошло во время превращения с его глазами, и не хотел выяснять. Его зрение стало лучше – теперь он мог видеть в темноте. Но его глаза стали чувствительнее.
Он с усилием ощупал подошвами карниз и перенес вес на ноги, что тут же отдалось болью в плечах. Все онемело, потому что он уже слишком долго висел в цепях. Теперь обжигающая боль пожирала его, переходя от плеч в затылок, руки и спину, и он невольно застонал. Но тут же заставил себя замолчать. Привлекать к себе внимание людей – не слишком хорошая идея. То, что они кидались в него разными предметами, можно было пережить. Хуже были слова, которые они выкрикивали. Имена тех, в чьих смертях его обвиняли.
Никого из них он даже не видел. Он не был виноват в смерти этих людей.
Но невиновным он вовсе не был. Он убивал. Не спрашивая о причине, не ища смысла. Ради Калейи.
Многие годы ему удавалось убеждать себя, что у него нет выбора. Но он просто врал себе, перекладывая свою боль на других, словно это что-то меняло. Словно он все еще был принцем Кеппоха, которого Калейя уничтожила, когда ему было двенадцать лет. С тех пор она использовала его, превращая в того, кто был для нее полезен.