Его другая
Шрифт:
Сглатываю образовавшийся в горле ком, пока Мари что-то щебечет о том, что я просто обязана попробовать их гату (традиционный армянский десерт — прим. автора), и натянуто улыбаюсь.
Пока мы лакомимся принесенными блюдами, жду, что он еще хотя бы раз к нам подойдет, но этого не происходит.
Глава 25
Оля
— Пап, мы тут всё записали, — Мари протягивает отцу лист,
— Что-то минусов тут нет, дочь, — хмыкает Тигран Арманович, обводя нас с ней шутливым взглядом.
— Потому что и блюд, попадающих под эту категорию, в вашем ресторане нет, — отвечаю честно я.
— Ох, кажется не тех я ревизоров позвал.
— Мы были непредвзяты, — поднимаю руку в клятвенном жесте, — правда-правда. Просто, видимо, армянская кухня для меня. Мне прямо очень всё вкусно.
Мужчина громко смеётся.
— Ну ты в гости-то забегай, Оль, тогда, раз уж твоя. Мари тебе пахлаву испечет.
Улыбаюсь и уже собираюсь в очередной раз выдумать отговорку, как у меня начинает звонить мобильный.
— Извините.
— Конечно. Мы пока с Мариам побеседуем.
Выхожу из кабинета хозяина ресторана и выуживаю из сумки мобильный.
Миша.
Прохожу чуть дальше по коридору и отвечаю на звонок.
— Да, Миш?
— Привет, Оль, — звучит бодро друг, — Как дела твои?
— Всё хорошо. Ты как?
— Да пойдёт. Звоню в кафе тебя вытащить.
— Боюсь, откажусь. Я только что в себя запихнула столько армянской еды, что кажется от дополнительной хлебной крошки могу лопнуть.
— Ууу, это не честно, — возмущается Помазов, — Я тут голодный, специально не обедал, тебя позвать хотел, а ты уже поела, оказывается. Погоди, а почему армянской?
— Мы с Мариам в ресторане её отца сейчас. «Ахтамар» называется, возле центрального универмага, знаешь?
— Так я мимо него сейчас прохожу!
Удивленно округляю глаза и оборачиваюсь зачем-то в поисках окна.
— Тогда заходи. Сейчас как раз пообедаешь и заодно ещё одно мнение Тиграну Армановичу выскажешь.
— Какое мнение?
— Заходи давай, сейчас объясню.
Сбрасываю трубку и постучавшись в дверь, возвращаюсь в кабинет.
— Извините, тут мой друг случайно у вас оказался. Я спущусь к нему, хорошо?
— Мишка тут? — изумляется Мари.
— Да, представляешь. Так что, если не доверяете нам, и хотите услышать уж точно непредвзятое мнение по какому-то конкретному блюду, это к нему.
— Отлииично! — Тигран Арманович хлопает в ладони, — но пусть сам выберет. Не навязывать же!
— Ладно.
— Ты иди, я подойду чуть позже, — машет Мари.
Кивнув, я быстро спускаюсь по лестнице, как вдруг в самом
— Ой, — едва не врезаюсь в него, успев упереться ладонями в твердую грудь. По коже тут же ток струится, как от соприкосновения с открытым источником электричества. Несмело убираю их в карманы кофты. — Прости.
— Ничего. Домой уже? — спрашивает ровно.
— Нет. Миша пообедает и пойдем потом, — киваю в сторону зала, а сама взгляда отвести не могу от равнодушного лица.
Уж лучше бы как раньше злился, чем вот так.
Давид оборачивается и отыскав глазами Мишу, еле заметно сощуривается. Помазов уже занял один из столов и с интересом осматривается.
— Друг мой, Миша, помнишь?
Взгляд карих глаз возвращается на меня. Давид слегка закидывает голову назад и кивает.
— Хахаль Алисы, помню конечно.
Тут же начинаю улыбаться.
— Да, он самый. Он ещё не в курсе её далеко идущих планов.
— Ясно. Ладно, иди Оль, — От такого резкого завершения ещё даже не начавшегося диалога, я теряюсь.
Чувствую, как с лица сползает улыбка, а в груди колоть начинает.
— Пока.
Резко делаю шаг влево, чтобы обойти его, и в этот же момент Давид ступает вправо, тем самым случайно преграждая мне дорогу. Шагаю вправо и он одновременно со мной проделывает тоже самое, только в зеркальном направлении. Раздраженно выдыхает, словно это я не даю ему прохода, и отступает.
— Проходи. — взмахивает рукой, а я в этот момент замечаю на его ладони глубокий порез, из которого сочится алая кровь.
Господи!
Хватаю его за руку и подношу её к лицу.
— Ты порезался? Погоди, у меня есть антисептик и пластырь.
Собираюсь полезть в сумку, но Давид вырывает руку и нетерпеливо указывает мне пальцем на зал.
— Просто иди, Оля! — цедит сквозь сжатые зубы. — Пожалуйста.
Вздрагиваю от неожиданной скрытой агрессии. Наши взгляды встречаются, мой — растерянный и его грозный. До боли кусаю себя за щёку, но не отхожу.
— Теперь наше общение будет таким? — спрашиваю тихо.
Щека Давида дергается, а губы плотно сжимаются. Он отступает на шаг и смотрит на меня исподлобья.
— Другим оно не может быть.
— Могло ведь, когда мы забирали Алису, — напоминаю робко. — Ты смеялся, и мы нормально разговаривали. Мне понравилось. Как будто мы…
— Это была ошибка, — Давид неожиданно больно бьёт словами, не давая договорить, — Ты подруга Мариам. На этом всё. Строй свою жизнь, Оль. А я буду строить свою.
Решительный взгляд темно-карих глаз стирает меня в крошку, а я позволяю ему это делать. Можно было бы предложить общаться по-дружески, но я не хочу. С ним не хочу. Не смогу видеть в нём друга, когда до смерти хочется совсем другого.