Его грешные пути
Шрифт:
У него дрогнуло сердце. Он умышленно старался не замечать, что она очень одинока, что она чужая всем, кроме него. Он почувствовал угрызения совести, ведь виноват в этом был только он.
По правде говоря, ему не хотелось копаться в причинах, заставляющих его удерживать Мередит возле себя. Он привез ее в замок исключительно для того, чтобы отомстить Рыжему Ангусу.
Он возжелал Мередит с самого начала. Хотел с такой страстью, что у него темнело в глазах. О ней самой он почти не думал. И лишь теперь наконец признался себе, что ее красота заключалась
Когда некоторое время спустя он поднялся в свою комнату, Мередит сидела на краешке кровати — бледная, с сухими глазами. Он решил, что скажет ей о том, что был свидетелем ее разговора с женщинами в зале, только в том случае, если она сама упомянет об этом. Но если она предпочтет промолчать, он тоже будет нем.
Сняв с себя тунику, он бросил ее на пол. Он пересек двор под проливным дождем и промок до нитки.
— Мередит, — попросил он, — не достанешь ли сухую тунику из моего сундука?
Она молча подошла к сундуку, открыла его и достала тунику из мягкой шерсти, лежавшую поверх аккуратно сложенной стопки одежды. Она уже хотела опустить крышку, как вдруг ее внимание привлек какой-то блестящий предмет. Она наклонилась, чтобы разглядеть его получше, и у нее закружилась голова.
Это было ее распятие — то самое, которое он снял с ее шеи в ночь похищения. Но на цепочке сломалось одно звено, и теперь его нельзя было носить.
Она чуть не заплакала от огорчения. Камерон, подойдя к ней, чтобы взять тунику, увидел свисавшую с ее пальцев цепочку.
Она подняла на него страдальческий взгляд.
— Сломалось, — едва слышно прошептала она. — Мое распятие сломалось.
Камерон бросил распятие в сундук по возвращении из Коннириджа и вскоре забыл о его существовании.
— Но это всего лишь крестик, — сказал он, пытаясь ее утешить. — Его без труда можно заменить.
— Это будет уже не тот крестик, — покачала она головой.
Он задумался.
— Значит, он тебе очень дорог?
— Дороже всего, — тихо сказала она.
— Как он к тебе попал? Неужели монахини…
— Нет, — прервала она его, потом, чуть помедлив, добавила: — Это подарок моего отца. Он дал мне его в тот день, когда я уехала в монастырь. Он сказал мне, что Бог всегда будет со мной, как и он сам.
При упоминании о ее отце у него застыло лицо. Она почувствовала, как он насторожился. Он взял распятие из ее руки, пересек комнату и опустил его в свой сундук, громко хлопнув крышкой.
Судя по всему, ненависть его ничуть не утихла. Не сказав ни слова, он вышел из комнаты. Удивительно, что он не уничтожил ее распятие.
Он вернулся только поздно вечером, но Мередит даже не посмотрела в его сторону, когда он остановился у камина, а продолжала расчесывать волосы, чувствуя, что он пристально наблюдает за ней. Длинные пряди струились по плечам и спине, укрывая ее, словно огненной мантией. Они с трудом поддавались
— Не надо, — услышала она его голос. — Не заплетай косу.
— Но я хочу! — заупрямилась она. — Иначе волосы спутаются.
— Но ты не заплетала на ночь волосы с тех пор, как пришла ко мне, — напомнил он.
— Як тебе не приходила! — сердито заявила она. — Ты меня выкрал! А до тех пор я всегда заплетала на ночь косу!
В мгновение ока он оказался рядом. Сильные руки подняли ее со стула.
— Что случилось, Мередит?
Она взглянула на него, возмущенно скривив губы, хотя и понимала, что его этим не испугаешь. Он нахмурил брови, и на лице его появилось озабоченное выражение.
Уж лучше бы он пришел в ярость и накричал на нее. Тогда она получила бы повод его возненавидеть… По крайней мере попыталась бы!
— Ты не можешь сказать мне?
Он был такой внимательный, такой невероятно нежный. Было время, когда она боялась его силы… теперь она боится его нежности. Ей следовало бы возненавидеть его за все зло, которое он ей причинил, однако она… его любила. Когда его губы прикоснулись к ее губам, она с трудом удержалась, чтобы не обхватить руками его шею и не прижаться к нему.
Она больше не могла лгать себе. При одном взгляде на него у нее подгибались колени, кровь превращалась в жидкое пламя. Конечно, она пыталась убедить себя, что капитулировала перед ним, потому что это была единственная возможность получить свободу. Однако после близости с ним ее страстное влечение к нему перешло в более глубокое чувство. «Я, кажется, влюблена», — со страхом подумала она. Но как такое могло случиться с ней?
Она беспощадно ругала себя. Вечно она всего боится. Боялась воды, хотя в конце концов научилась плавать. Боялась мужчин. Боялась будущего.
Взяв ее пальцем под подбородок, он повернул к себе ее лицо.
— Мередит, — повторил он, — ты не можешь сказать мне?
— Ты лишил меня собственной воли, — тихо сказала она. — Ты заставил меня подчиняться тебе, и я ненавижу себя за то, что я такая безвольная и трусливая.
Камерон расхохотался. Это она-то безвольная? Это она трусливая?
— Ты, должно быть, шутишь!
— Не шучу. Женщины — слабые существа, — с горечью сказала она, — а я слабее большинства из них.
Камерон вспомнил, что она сказала во время ужина.
— Разве нет силы в слабости? — тихо заметил он. — Мужчина доказывает свою силу с мечом в руке, с помощью кинжала или ножа. А женщина обладает силой, которая на первый взгляд даже не видна. Женщины ждут мужчин, которые уходят воевать, они растят детей и даже, если возникает необходимость, защищают свои дома. Если их мужчины теряют силы, женщины принимают все тяготы на свои хрупкие плечи. Что касается тебя, то ты вела себя невероятно храбро в ту ночь, когда я выкрал тебя из Коннириджа. Храбрее, чем многие мужчины. Я никогда еще не встречал женщины более храброй и сильной, чем ты. Она рассердилась.