Его грешные пути
Шрифт:
— Ты говоришь так только потому, что хочешь лечь со мной в постель.
— Этого, будь уверена, я очень хочу, — сказал он, ухмыльнувшись, и, схватив ее в объятия, приподнял над полом. — Однако я говорю это потому, что это правда.
Он осыпал ее поцелуями, прогнав недовольную складку возле губ и укоризненное выражение из ее взгляда, и целовал до тех пор, пока у обоих не перехватило дыхание.
Как всегда при его прикосновении ее тело потребовало продолжения и полного удовлетворения. Однако Камерон, видя, как она трогательно беспомощна и как обнажены ее чувства,
— Мередит, — тихо окликнул он. — Скажи, тот мужчина, который оскорбил тебя, называл тебя по имени? Значит, это человек, которого ты знаешь и который, возможно, живет в замке?
Она уткнулась лицом в его плечо.
— Я не хочу думать об этом, — невнятно произнесла она, — не могу.
Он почувствовал, как она вздрогнула, — похоже, воспоминания до сих пор преследовали ее! Он обнял ее еще крепче.
— Прости, милая. Мне не следовало начинать этот разговор, — сказал он, мысленно обругав себя за то, что так расстроил ее.
Наконец она заснула. Во сне она плакала, и он чувствовал, что это его вина. Но что, черт возьми, ему делать? Отослать ее к Рыжему Ангусу? Или возвратить в Конниридж?
Он стиснул зубы. Ну уж нет! Ни то ни другое его не устраивает. В этот момент он понял, что никогда ее не отпустит. Никогда.
Она принадлежит ему… И останется с ним. Навсегда.
Глава 18
На следующее утро Мередит проснулась, когда Камерон уже ушел. Она со вздохом повернулась на бок. Ее рука инстинктивно потянулась к тому месту, где он недавно лежал, — простыни еще сохраняли тепло его тела.
Она его не понимала и, наверное, никогда не поймет. Когда он узнал, что распятие — это подарок ее отца, глаза его стали холодными как лед. Он ненавидит ее отца… Может быть, и ее он тоже ненавидит?
«Дурочка! — укорила она себя. — Разве по тому, как он обращается со мной, можно сказать, что он меня ненавидит?»
Однако за все время с момента их возвращения с острова это была первая ночь, когда они не занимались любовью.
Может быть, его страсть уже угасла? Может быть, он отказался от мысли получить от нее сына?
Казалось, этому следовало бы радоваться, потому что он, возможно, теперь отпустит ее, а сам вернется к Мойре. При мысли о том, что Камерон вернется к этой роскошной черноволосой леди, у нее даже дыхание перехватило. Почему? Почему у нее заныло сердце? Ей должно быть безразлично, с кем он спит, если ее он оставит в покое! Видит Бог, она не смогла бы ненавидеть его, но должна была бы радоваться возможности получить свободу.
Прошло еще немало времени, прежде чем она заставила себя встать с постели. С недавних пор ей стало все труднее вставать по утрам. В монастыре она всегда поднималась на заре, теперь же сама мысль о том, чтобы встать так рано, вызывала у нее стон. Отругав себя за лень, она спустила ноги на пол и встала.
У нее вдруг закружилась голова, и к горлу подступила тошнота. Силы небесные! Уж не заболела
Войдя в зал, она инстинктивно напряглась, стараясь подавить охватившую ее тревогу. За столом сидели женщины. По пути к часовне ей нужно было пересечь зал и пройти мимо них. Ей даже захотелось убежать, пока ее не заметили.
Но ведь так поступают только трусы, сказала она себе. Не станет она прятаться в своей комнате и жалеть себя! Собравшись с духом, она высоко подняла голову и двинулась вперед, твердо решив не обращать внимания на их холодность.
— Миледи, не хотите ли позавтракать вместе с нами? Она не поверила своим ушам. Не может быть, чтобы кто-то из них…
— Мередит! Мередит, остановись, пожалуйста.
Нет, она не ошиблась, ее действительно приглашали к столу. Мередит остановилась, хотя у нее было огромное искушение сделать вид, будто она ничего не слышит. Однако какая-то внутренняя сила не позволила ей сделать этого. Расправив плечи и вздернув подбородок, она повернулась лицом к столу.
За столом сидела Гленда. Мойры, как и вчера, там не было. Из-за стола поднялась Адель. Странно, Адель выглядела испуганной не меньше, чем она. Но Мередит решила не показывать своего замешательства.
— Что вы хотите? — спокойно спросила она.
На толстых щеках Адели появились два ярких пятна.
— Леди, — торопливо сказала она, — мы много думали над тем, что вы вчера сказали. Мы поговорили и решили, что ошибались в вас. Вы были правы. Как женщины, мы понимаем то, чего не могут понять мужчины. И мы считаем, что многому можем научиться друг у друга.
— Это правда, — добавил чей-то голос с дальнего конца стола. — Она говорит от имени всех нас.
— Нам стыдно за свое вздорное поведение, и мы просим у вас прощения.
Последние слова произнесла Меган, которая совсем недавно с такой жестокостью поносила ее. Ошеломленная, Мередит не верила своим ушам. Она вгляделась в лица женщин, но не увидела в них ни насмешки, ни враждебности. Лица была доброжелательны и серьезны. Только Гленда сидела, сложив перед собой руки и опустив глаза.
У Мередит перехватило дыхание. Она решила, что утренняя молитва может подождать, потому что случилось невероятное. Эти женщины протягивали ей руку дружбы, и она не могла ее отвергнуть.
Она заставила себя улыбнуться.
— Леди, — сказала она слегка дрожащим голосом, — я с радостью разделю с вами трапезу.
К ней потянулись руки, ее усадили на скамью.
— Ну, полно, полно, миленькая, только не плачь! — Чья-то рука обняла ее за плечи. — Сразу видно, что у тебя добрая душа! — сказал кто-то, широко улыбаясь ей.
Утро пролетело незаметно. Слабая надежда зародилась в ее сердце: возможно, ее одиночеству пришел конец. Но взглянув еще раз туда, где сидела Гленда, Мередит обнаружила, что та незаметно ушла.