Его искали, а он нашелся
Шрифт:
Ха-ха, злобный смех.
Пора заканчивать с прощаниями.
– Если хоть один из вас помрет, я с того света вернусь, чтобы громко над вами посмеяться.
– Уже даже не сдерживаю холодный, резкий, словно движение бритвой по горлу, наполненный Тенью глас, давая последнее указание команде.
– Так что не проверяйте толщину моего чувства юмора.
Все промолчали, хотя каждому хотелось сказать многое, и только Тария умудрилась даже в последний момент одновременно чем-то возмутиться (честное слово, сил не было понимать, что я опять ей не так сказал), но вслух с удивлением поинтересоваться:
–
Не удерживаюсь и хихикаю, сразу же отрезвляясь от звука собственного смеха, отчего вместо какой-то ответной шуточки говорю совсем не то, что хотелось бы, обращаясь при этом сразу к Тиа:
– Выведи их.
– Чуть поворачиваю голову в сторону все еще неподвижной и, похоже, не верящей в то, что ее пощадили после ее "бунта" Дарящей.
– Всех.
Ответа не дожидаюсь, не желая терять времени еще больше, а то следующая сканирующая волна может стать последней. Прошлая, вон, пяток отдельных диверсантов и парочку полноценных групп очертила, чтобы чуть позже уплотнить воздействие и задавить их волю. Часть убило давлением, растворив в Пороке душу, часть сама себя прикончила в попытках этой судьбы избежать, а еще одна часть продолжила свой путь к площади, только теперь уже не скрываясь и готовясь служить новому Господину.
Тиа имеет больше всех шансов их увести, благо мы все-таки на самом краю контролируемой Господином территории, так что если не сглупит, то именно от этой опасности уйдет сама и остальных прикроет. И прикроет действительно всех, даже Дарящую, которая, в условиях нынешнего пиз*еца, да без моего прикрытия становится слишком важной, способной оказать неоценимую поддержку. Зрело, конечно, опасение, не до конца полное понимание того, что может выкинуть порабощенная тварь, но с ней у команды шансов все равно намного больше, чем без нее.
Мстить мне за то, что я посмел погибнуть, оставив ее без своего присутствия, вкладывая месть в моих соратников? Едва ли, слишком сильно влияние кольца - ей хватит знать, что я не одобрю подобного подхода, чтобы проявить сдержанность в их отношении. Вот потом, если они все же сумеют покинуть город... скорее всего они разбегутся в разные стороны и хорошо, если сторон будет только две - основа команды и Дарящая, а не каждый в своем направлении.
Уже поздно говорить.
Поздно сомневаться.
Отпускаю контроль, полностью переходя в Форму, прямо на бегу ныряя в ближайшую тень, проникая на верхние слои максимально мягко, без разрыва ткани пространства, что в условиях купола было бы чрезмерно заметно. Тело течет, плывет, меняется подобно мягкой глине, обращаясь змеей, червем, тонкой нитью, крохотной и незаметной практически неразличимой даже самым внимательным взором. В очередной раз отмечаю, что уменьшить свою Форму часто может оказаться несоизмеримо полезнее бессмысленного в подобных ситуациях увеличения.
Этот мой замысел гибельный изначально, а любой исход, в котором мне придется именно сражаться в открытую, априори обозначает полный провал. Именно поэтому бесполезны громадные Формы, идеально приспособленные для того чтобы убивать, рвать, терзать, забирать чужие жизни. В нашем дуэте я даже не слабое звено, а вообще пустое место, звонкий ноль, помноженный на еще один ноль и возведенный в ничего. Самоуничижение неприятно царапает
Площадь все ближе, а вот Тени становится все меньше и меньше. Если под куполом от каждого плана словно взяли лишь небольшой соскреб с самого верха, то здесь даже эта неглубокая каверна становится все более мелкой. Тень истончается, почти сливаясь с реальностью, переставая быть как явление, оставляя одно лишь Пекло, тесно сшитое с расползающейся по швам явью. А ведь я еще только подползаю поближе, но уже вынужден вложить все имеющиеся ресурсы в незаметность, лишь бы не попасть под внимательное око одной из душ, вложенных в защитные да сенсорные поля.
Еще ближе, наконец-то касаясь нитью-телом камней мостовой, что обрамляли Площадь Семи Поэтов. Касаясь в реальности, потому что Тени уже нет, совсем никакой нет, только багровые волны овеществленной Похоти, только невыносимое сияние обретшего материальность флера. Тело-нить истончилось до невозможности, став тоньше паутинки, полностью уйдя в скрыт, частично активировав Эгиду, используя Проявление вокруг себя, добавляя сверху Созиданием, снова используя его на собственной плоти. Без жалости, не обращая внимания на боль и все усиливающуюся пустоту, потому что я уже зашел слишком далеко.
Комбинация из всех имеющихся в моем распоряжении классовых умений позволили мне столь долго балансировать на лезвии клинка, но дорогу назад я осилить уже не сумею, засвечусь и погибну впустую, а потому только вперед, поближе к цели, чтобы суметь нагадить той напоследок, испортить праздник и выгнать клоунов.
И вот она перед моими глазами - Площадь Поэтов. Даже знаменитый фонтан отсюда видно, как и толпу сросшихся воедино людей, совсем юных, не старше десяти, что теперь обрамляют собою этот шедевр архитектуры вместо барельефа. Да и камень мостовой тоже укрыт ковром из плоти, отдельные детали-люди еще различимы, но уже неотделимы. Словно на все множество устилающих это место тел имеется только одна кожа, подобная громадному вакуумному одеялу из японских порнофильмов, а под этой кожей тела жертв продолжают свою оргию, постепенно растворяясь, уносясь душами в жадно чавкающие лепестки. Часть цветка, часть тела их Господина, часть всего домена, часть единого целого.
В центре площади стоял сам виновник торжества. У моей текущей Формы нет нормальных глаз и это хорошо, потому что даже просто осознавать присутствие твари слишком больно. Тень не имеет, не может иметь тех струн, на которых играет облик изверга, отчего вместо обожания, жажды отдать всего себя ради одного лишь взгляда приходит невыносимое мучение, осознание собственного одиночества, которое, в свою очередь, дает топливо для леденящей ненависти. Ненависть и боль все разгоняются и я начинаю понимать, почему Тени такие опасные противники для извергов. Даже не знаю, чего в моем настроении больше - жажды сожрать или жажды отомстить за пережитое, за подаренное понимание моей же природы.