Его Кукла
Шрифт:
Она забирается под покрывало и откидывается на подушку. Её глаза начинают медленно закрываться.
Хотя сама Дарья ещё пытается что-то говорить, я слышу лишь её сонное, затихающее и невнятное бормотание.
Глядя на Дарью, лежащую в моей кровати, и в моменты, когда мои руки касались нежной кожи, я желал лишь одного. Овладеть желанным телом — быстро, грубо и жёстко. Удовлетворить животную похоть. Унять проклятую тяжесть в паху.
Я мечтал сделать с Дарьей то, что много раз проделывал с другими
Но мне приходилось обуздывать свои желания. Приходилось быть терпеливым, чтобы раньше времени не оттолкнуть ту, кого вскоре собирался использовать.
Нравилось мне это или нет, но я нуждался в Дарье…
— Отдыхай, куколка, — поправляю я покрывало, которым она накрыта, и иду в смежную со спальней комнату.
Её я велел оборудовать под кабинет ещё в самый первый день, как только прибыл сюда по приказу наместника и Императора.
За сегодняшний вечер я столько раз позволял Дарье смотреть мне в глаза, что зависимости теперь было не избежать. Собственно, её первые признаки уже начинали проявлять себя.
Несмотря на то, что сегодня я утолил жажду обладания женщиной, мысли о Дарье всё равно не оставляют меня.
Это ли не безумие и зависимость?
К счастью, спасительная инъекция препарата должна была быстро вернуть всё на свои места.
Всего один укол успокоит моё проснувшееся желание и не позволит второй, звериной ипостаси ке-тари вырваться наружу.
Не заботясь о том, чтобы одеться, захожу в кабинет, открываю ящик стола и достаю из коробки ампулу с препаратом.
Один укол в шею — и о последствиях можно больше не беспокоиться.
Из кабинета я направляюсь в душ. Приходится вновь пройти через спальню. И я, не удержавшись, поворачиваю голову и задерживаю взгляд на моей Кукле.
Она тихо спит, подложив ладонь под щеку. А в мои мысли вновь прокрадывается беспокойство и… Она.
Если бы не запрет брать савари, я мог бы сделать Дарью по-настоящему моей. Моей женщиной для удовольствия.
Если бы только она не была дочерью Элроя Керташа! Если бы я встретил её в какой-нибудь другой реальности! Когда моё сердце ещё было открыто. Когда моя жизнь не была ещё отравлена ядом ненависти и жаждой мести.
Переступив порог ванной, я закрываю дверь и включаю воду. Большое зеркало на стене тотчас запотевает от пара.
Машинально протираю его рукой и напарываюсь взглядом на своё отражение. Знакомое и чужое одновременно…
Из зазеркалья на меня взирает хмурый взгляд и лицо. Вроде бы моё, но почему-то покрытое густой, тёмной щетиной.
— Что за… Только утром сбрил всё к чёрту!
Я провожу рукой по скуле вниз к подбородку, отмечая, насколько жестка появившаяся на лице растительность.
Приглядываюсь к отражению и замечаю, что кое-где среди тёмной щетины пробиваются
На краткий миг мне вообще мерещится, что вены на руках мерцают огнём.
Я толком даже не понимаю, какие именно чувства меня переполняют в этот момент.
Шок? Растерянность? Или, может, страх?
А потом я заглядываю в глаза отражению. В чёрные прорези зрачков внутри огненных колец радужки…
Внутренний голос в этот момент, надрываясь, кричит об опасности. Но я до последнего не желаю верить. Ни голосу, ни тому, что видят собственные глаза.
— Проклятье, это ведь не то, о чём я думаю? — Я слышал россказни о второй ипостаси ке-тари, но никогда не видел её воочию. — Нет! Этого не может быть!
Я же вколол препарат, блокирующий зависимость от женского взгляда! Не спустя время даже, а практически сразу. Звериная сущность ке-тари не могла пробудиться во мне так внезапно!
Она вообще не могла пробудиться!
Сердце начинает колотиться в груди всё быстрее и быстрее. И я изо всех сил пытаюсь его унять.
Перед глазами вдруг медленно вырисовывается картина из прошлого. Тот день, когда Элрой Керташ с одобрения Императора отправил меня в изгнание в Призон.
Я предпочёл стереть тот день из памяти. Подпитывал лишь ненависть к бывшему другу. И ещё не забыл и не простил своему дяде Императору пощёчину, что получил от него.
Только в эту минуту мне вспоминается совсем другое. Оправдания и объяснения наместника, рассказывающего о причинах, побудивших изменить законы для землян.
Это кажется странным, но сейчас рассказ Элроя Керташа, который я почти не слушал тогда, всплывает в моей памяти почти дословно.
Оправдывая свои действия, он тогда сказал:
«Я регулярно делал инъекции. Но однажды начал замечать странности. Сначала на меня перестал действовать препарат, и появилась агрессия. Затем я изменился внешне, и наружу вырвалась вторая, звериная сущность ке-тари. Теперь я могу сам, по своему усмотрению управлять зверем внутри. И ещё моя савари может смотреть на меня без последствий».
Воздух в лёгких мгновенно заканчивается, и их начинает нестерпимо жечь. Мне кажется, я задыхаюсь.
Нет, это невозможно! Только не со мной!
Всем изменениям, которые отображаются сейчас на моём лице в зеркальном отражении, должно существовать иное объяснение. Логичное объяснение, а не старая байка и россказни, подтверждения которым никто не видел…
Может, я ошибаюсь, и причина вовсе не во взгляде Дарьи, а в сексе с ней? В том, что она была девственницей?
— Нет, — почти сразу же отметаю я своё предположение. — Это звучит ещё более глупо, чем пробуждение зверя, как по волшебству!
На меня снисходит неожиданное озарение.