Его нельзя любить. Сводные
Шрифт:
Гирш ничего мне не отвечает. Продолжает сопеть в сторону. Я уже и не жду от него никаких слов, когда он резко разворачивается и придвигается ближе.
Я чувствую его дыхание на своих губах.
Ян откидывает подушку себе за спину, а его пальцы касаются моей щеки. Вздрагиваю. Меня мелко потряхивает. Это не страх и не ужас. Это какое-то необъяснимое предвкушение чего-то большего.
Какой-то необъятной, колоссальной ошибки, что я могу сейчас совершить.
— Никому не рассказывай.
Его шепот лишает возможности двигаться.
— О чем? — едва разлепляю губы, но он не отвечает.
Его пальцы снова касаются моей щеки, поглаживают. Очерчивают скулы, подбородок, чуть задевают шею и ключицы.
Я затаиваю дыхание. А когда чувствую, как его рука сжимает мою, шумно выпускаю воздух из легких.
Темнота ночи скрывает мой ошалевший взгляд, а грудная клетка подавляет шум учащенных ударов сердца.
— Что ты делаешь?
Он чуть сильнее сжимает мою ладонь и прикрывает глаза. Молчит.
Мой разум в этот момент делится надвое. Есть та часть меня, которая в ужасе от происходящего, но еще есть часть, что пребывает в каком-то извращенном восторге.
— Поцелуй меня.
Его шепот обволакивает мои органы чувств. Я дергаю ногой и впадаю в ступор.
— Никто не узнает.
— Я тебе не верю.
— Не верь.
Его ладонь накрывает мою щеку. Ян обхватывает мое лицо, а потом прижимается к губам. Губами! Разряд тока пронизывает тело в ту же секунду. Я замираю. Рассматриваю его рот, который вскоре снова накрывает мой. Он не пользуется языком, не напирает. Нет. Просто касается. Мягко, на грани изнеженного трепета.
— Я же сказал, ночью можно все.
— Тут где-то спрятана камера, да?
Ян качает головой, а его губ касается печальная улыбка.
— Нет.
— Тогда почему?
— Мне просто этого хочется.
Я зажмуриваюсь. Ему нельзя верить, нельзя. Я буду полнейшей дурой, если снова ему поверю. Если проникнусь.
Я должна держаться от него подальше. Должна! Но это так сложно.
Гирш не тот парень, что понравился бы мне в толпе. Он наглый, нахальный, считающий себя королем мира. Он слишком самовлюбленный и самонадеянный. Но сейчас, именно в эту минуту, он кажется мне другим. Открытым, ранимым. Без своего титанового панциря и эгоистичного отношения к этому миру.
Мой мозг вопит не сметь. А сердце, сердце рвется сделать по-своему. Довериться. Буквально на секундочку. На одну секунду.
Я заторможенно подаюсь вперед, вытягивая шею. Прижимаюсь к его подбородку. Ян в этот момент накрывает ладонью мой затылок.
Мы оба часто и шумно дышим.
— В губы, — он открывает глаза. Смотрит на меня пристально.
Я киваю, а потом целую. Вскользь.
— Снова червяк? — Ян приподнимает бровь, перемещая свою ладонь мне между лопаток.
— Может быть, — сдерживаю смешок.
Внутри разрастается буря. В висках стучит, грудная клетка ходуном ходит.
Все это неправильно. Запретно. Ужасно!
Глава 15
Ян
Ника
До меня, вообще, лишь сейчас доходит то, что произошло днем. Я действовал на эмоциях, практически ничего не соображая. На глаза накатила пелена. Все, что я делал, было исключительно на рефлексах.
Чувствую, как дрожат пальцы, и сжимаю их в кулаки, чтобы Ника не заметила. Не увидела того, что мне, блядь, тоже страшно. До сих пор. Закрываю глаза, и сразу откидывает на несколько часов назад. На ту сраную дорогу, прямо в лапы к этим уродам.
Еще пару часов назад я думал, что высплюсь. Вырублюсь, а когда проснусь, будет новый день и все воспоминания испарятся, останутся в прошлом. Только вот стрелка часов уже давно перевалила за второй час ночи, а меня так и не отпустило. Заснуть я, в принципе, тоже не смог.
Внутри до сих пор крутит. Мозг работает на пределе. Анализирует.
Что, если бы пуля попала в кого-то из этих упырей? Если бы я убил? Или они бы забили меня до смерти?
И главное «если» — Малинина! Они могли сделать с ней все что угодно. Глупая девчонка.
До этого дня я никогда не держал в руках пистолет. Не стрелял. Мне повезло, что вообще сообразил, как это делается. Снял с предохранителя, передернул затвор…
В кино выстрел производят легко. Не задумываясь. Сегодня я стрелял именно так — не думая о последствиях. Точнее, в моей голове билась лишь одна мысль — я не должен допустить того, чтобы ей навредили.
Снова смотрю Нике в глаза. В полумраке не видно их цвета, они лишь изредка поблескивают.
Перекатываюсь на спину, анализируя происходящее. Зачем я к ней пришел? Зачем отдал свою спальню Каринке с Антохой?
Ответ прост, но вместе с тем ужасен. Мне стремно признаться в этом даже самому себе, но я шел сюда, потому что не мог оставаться один. У меня в ушах до сих пор ее крик, а перед глазами — заплаканное лицо.
Ребра ноют от ударов ногами, как и рожа. Сколько все это будет заживать, понятия не имею. Четверо на одного — таких драк в моей жизни еще не было…
Ника шебуршит одеялом, натягивая его до подбородка. Мы просто лежим рядом и знаем, что этот поцелуй ничего не значит. Это лишь выброс эмоций, адреналин. Его в моей крови сегодня с передозом.
В какой-то момент Малинина всхлипывает. Я тут же напрягаюсь. Меня вообще триггерит на слезы, моя мать постоянно рыдала.
Ее многочисленные истерики и скандалы с отцом — одна из побочек ломки. Ее ломало, она умоляла его ей помочь, плакала. Он запирал ее в спальне, возил по клиникам. Но ничего не менялось. Она срывалась, а потом скатывалась в чудовищное чувство вины, плакала. Много плакала.