Его осенило в воскресенье

Фруттеро Карло

— Почему?

— Через этот отдел, само собой разумеется, проходят все проекты, но странно, что он находится там уже свыше года, с момента его представления. Смотрите… — Он ткнул указательным пальцем в проштемпелеванную дату.

Проект был представлен в мае прошлого года, за три месяца до того, как Гарроне предложил свой проект, отметил про себя Сантамария.

— Крайне необычный факт, — с тревогой в голосе пробормотал Пеллегрини, — я бы даже сказал вопиющий. Хотя в Отделе санитарно-технического надзора проверка необходимых условий стала, увы…

Из его объяснений Сантамария понял, что

число необходимых условий с годами столь возросло, что они уже не поддаются никакому надзору и рациональному учету. Это были уже не отдельные «деревья», а «густой лес», в котором даже Трессо и Кампана, да-да, даже они не смогли бы отыскать свой проект, если бы это им срочно понадобилось. И бесполезно у них об этом спрашивать. Даже он сам не знает, где теперь искать этот проект.

— Разрешите? — сказал Сантамария и развернул на выдвинутом ящике проект Гарроне. Пеллегрини сразу понял его намерение и вяло запротестовал:

— Бесполезное дело, я в этом не разбираюсь. Условий может быть тьма. В отделе, да не обидится на меня мой друг Оджеро, царит такая же путаница, как в Древнем Вавилоне. Он, конечно, делает все возможное…

Тем временем в глазах Пеллегрини уже зажегся огонь профессионального любопытства, на что Сантамария втайне надеялся.

— Так, на первый взгляд, — прошептал Пеллегрини с таким видом, словно подглядывает в замочную скважину, — вроде бы нет никаких причин… — Он поднял голову и строго посмотрел на Сантамарию. — Но кто точно может знать? В том и заключается великая сила, а вернее, великая слабость необходимых условий, что могут возникнуть совершенно немыслимые препятствия для осуществления проекта. Приведу вам всего один пример.

Сантамария с величайшим вниманием выслушал рассказ о двух подоконниках для нестандартных окон небольшого старинного здания на проспекте Массимо Д’Адзельо.

— В данном случае, — продолжал Пеллегрини, проведя костяшками пальцев по проекту Гарроне, — в данном случае, если рассуждать чисто теоретически, в силу могло вступить необходимое условие тридцать семь А. Но только из-за этого проект не мог пролежать целый год в Отделе санитарно-технического надзора.

— А что это за условие тридцать семь А?

— Думаю, повторяю, думаю, что оно относится к группе необходимых гидрогеологических условий в сочетании с группой исторических условий, а возможно, и санитарно-гигиенических. Но это, разумеется, предусматривает наличие чрезвычайных обстоятельств, которые в данном случае…

— Видите ли, меня интересуют именно чрезвычайные обстоятельства — прервал его Сантамария.

— Да, но это было бы явной натяжкой, крючкотворством. Вот взгляните сами. — Его палец по диагонали стал спускаться вниз по проекту Гарроне. — Пока я не знаю сути проблемы, мне трудно дать вам окончательный ответ, но в общих чертах я свое суждение о проекте составил. Я сомневаюсь в применимости условия тридцать семь А к данному случаю.

— А нельзя ли все это проверить, раз уж мы здесь? — спросил Сантамария.

Пеллегрини посмотрел на него так, словно тот сквернословил в церкви.

— Тут не хранятся документы Отдела санитарно-технического надзора! — назидательно объяснил он. — Они разбросаны по самым разным местам. Ведь в одном только Турине имеется по меньшей мере десять

подотделов. Я уже не говорю о пригородах и о провинции. Уже много лет — учтите, лет, а не месяцев — Оджеро борется за то, чтобы хоть как-то все централизовать. Как вы сами понимаете, если бы все документы были собраны в одном помещении, оборудованном, ну, скажем, по примеру нашего…

— Вы случайно не знаете, где находятся папки той группы, в которую входит условие тридцать семь А?

Пеллегрини болезненно поморщился и мрачно ответил:

— В старом доме на виа делле Орфано, куда этот подотдел был временно переведен в тысяча девятьсот сорок седьмом году. И вот с той поры муниципалитет платит владельцу здания арендную плату. Конечно, повышать арендную плату за старые дома запрещено, но сами подумайте, сколько можно было бы…

— Туда нельзя съездить? Вы не смогли бы поехать со мной?

— С удовольствием.

Когда они садились в машину, Сантамария окончательно понял, что самое большое удовольствие Пеллегрини получает от возможности продемонстрировать на иных примерах полнейшую нелепость и противоречивость бесчисленных необходимых условий, которые устанавливают сложнейшие загадочные связи между горизонтальными плоскостями и вертикальными, между деревьями и водосточными трубами, отделочными плитками и тротуаром. Сантамария смеялся, изумлялся, возмущался, несколько раз даже, будто бы от полноты чувств, стукнул себя рукой по колену, а сам тем временем все прикидывал, велика ли вероятность того, что необходимое условие 37/А наведет его после виа делле Орфане на точный след и что он в воскресенье застанет дома владельцев фирмы «Трессо и Кампана».

Пеллегрини взял у швейцара, который почтительно назвал его «профессор», ключ, поднялся на четвертый этаж и остановился возле темной двери, очень похожей на дверь квартиры Ривьеры. И вообще весь дом и лестница, пропитанная какими-то отвратительными запахами, были такие же убогие, как у Ривьеры.

— Вот мы и пришли, — со вздохом произнес Пеллегрини, открывая дверь.

Он повернул выключатель, и под самым потолком сразу зажглась тусклая желтая лампочка. Сантамария, однако, не разделял недовольства Пеллегрини. В этом унылом помещении, заставленном потрескавшейся мебелью, он сразу почувствовал себя на месте. Туалет с раковиной оказался незапертым. В раковине лежала груда немытых кофейных чашек. Пеллегрини сердито захлопнул дверь туалета и провел Сантамарию в закопченное служебное помещение.

— Хоть бы уж паутину смели, — сказал Пеллегрини, открывая решетчатые ставни. Он брезгливо вытер руки.

Полуразвалившийся, скособоченный шкаф с облупившейся краской, полусгнивший письменный стол времен войны за независимость, две огромные картонные коробки горчичного цвета, обшитые с двух сторон латунью, — вот, собственно, и вся обстановка. В картонные коробки было воткнуто вертикально множество длинных трубок. На одной из коробок черными печатными буквами было написано «Выход», на другой — синими чернилами — «Вход». Пеллегрини выразительно оглядел всю эту рухлядь, как бы предлагая Сантамарии сравнить ее с великолепными секциями на стальных шарнирах, которые тот видел в здании на пьяцца Сан-Джованни, пожал плечами и, покорившись судьбе, направился к шкафу.