Его самая темная страсть

Робертс Тиффани

Наконец, Круус сосредоточился на клиторе и начал посасывать его. Софи вскрикнула и схватила его за рога обеими руками. Он зарычал, когда она самозабвенно прижалась к его рту. Аромат возбуждения усилился, когда из нее потек свежий нектар. Оставив клитор, он скользнул языком по ее лону и проник внутрь. Ее стенки затрепетали, выпуская еще один поток нектара прямо ему в рот. Он жадно поглощал его.

Круус не останавливал движения языка, пока большая часть напряжения не покинула ее тело, и крики не превратились в нежные стоны. Он откинулся назад, чтобы слизать влагу с ее бедер. Слабая дрожь пробежала по ней. Каждая реакция Софи приводила его в восторг;

она избавилась от своих запретов и предложила ему себя без колебаний, без сомнений, и за это она заслуживала всего, что он мог дать ей взамен.

Он развел ее ноги по обе стороны от себя и положил руку ей на живот.

Как бы она выглядела с округлившимся животом, вынашивая его потомство?

Эта мысль пробудила в нем животную потребность, гораздо более первобытную, чем любая, которая возникала до этого момента. Он сделает все возможное, чтобы его семя пустило корни.

Он опустил руку на землю рядом с ее головой и встретился с ней взглядом.

?

Ее глаза, полуприкрытые и затуманенные желанием, не отрывались от него. Она подняла руки и нежно провела кончиками пальцев по его лицу, губам, переносице, очерчивая линию бровей и очертаний ушей. Затем ее пальцы зарылись в его волосы, притягивая его ближе. Их губы встретились, и Круус застонал, отвечая на поцелуй с такой страстью, что ее язык тут же поддался этому танцу.

Оторвавшись от ее рта, Круус изменил положение бедер и взял член, пульсирующий от мучительной потребности, в руку. Прижав головку к ее центру, он толкнулся. Вздох Софи был резким и сладким, как и боль, когда она потянула его за волосы.

— Софи, — проскрежетал он.

Он двигал бедрами снова и снова, погружаясь в нее все глубже с каждым толчком, подстегиваемый хриплыми стонами и звуком его имени, срывающегося с ее губ. Блаженное тепло окутало его.

Холод и тьма, поселившиеся в нем с момента проклятия, крепли с каждым годом. Хотя по меркам его долгой жизни прошло совсем немного времени, утрата была неизмеримой. Почти два столетия он не знал прикосновений возлюбленной, не чувствовал настоящего тепла. Его нужда была все больше с каждым днем, и теперь он больше не мог с ней бороться. Может быть, он смог бы удержаться перед кем-то другим, но не перед своей Джозефиной. Теперь, когда она была рядом и принадлежала ему, он просто не мог остановиться.

Зарычав, он уперся руками в землю по обе стороны от нее, отстранился и снова врезался в ее тело. Он не останавливался, не делал пауз, не колебался, лишь увеличивал скорость, входя и выходя из нее снова и снова.

Софи прильнула к нему, впившись в его руки тупыми ногтями и резко вскрикивая. Его когти прорыли борозды в грязи, и он зарычал, нуждаясь в более глубокой связи, в ней до остатка.

Не выходя из нее, он заключил ее в объятия и откинулся назад, усаживая к себе на колени. Ее темные, полные страсти глаза встретились с его взглядом — и в этот миг все стало ясно. Она принадлежала ему. Целиком. Телом и душой.

Положив руки ей на бедра, он приподнял и опустил ее на член, подаваясь тазом навстречу со все возрастающей силой. Ресницы Софи затрепетали, и она откинула голову назад.

— Посмотри на меня, Джозефина, — скомандовал Круус, оскалив зубы, когда удовольствие захлестнуло его.

Софи подняла голову и снова встретилась с ним взглядом.

—

Ты моя, — сказал Круус, сильнее прижимая ее к себе и погружаясь глубже. — Моя. Моя пара. Скажи это!

— Твоя, — прохрипела она и сжала его руки, ее лоно напряглось вокруг члена. — О Боже, я сейчас кончу!

Он наблюдал за лицом Софи, когда она достигла своего пика, и блаженство овладело ею. Она дрожала в его объятиях, внутренние стенки втягивали его член глубже в тело. Жар исходивший от нее, растекался по его бедрам, а насыщенный аромат напоминал ему о восхитительном вкусе, который все еще оставался на его языке. Он попробует ее снова, прежде чем закончится ночь.

Огромное давление нарастало внутри него, слишком сильное, чтобы сдерживаться. Теперь, когда он овладел ею, ощущений было слишком много.

Он никогда не насытится.

Водоворот удовольствия захлестнул его, напрягая все мышцы одновременно. Раньше, когда они были вместе, ее тело свободно отдавало свою жизненную энергию. Сейчас же оно требовало чего-то от него, и он с ревом уступил этим требованиям. Его бедра дернулись, когда член излил в нее потоки горячего семени.

Софи вскрикнула, царапая ногтями его спину. Ее тело содрогнулось от очередного оргазма, вытягивая еще больше его сущности. По телу Крууса пробежала дрожь, ее звуки и реакция еще больше усилили его потребность, заставили жаждать ее еще больше. Он не был удовлетворен. Он должен был заявить на нее права, сделать полностью своей.

Круус толкнул Софи обратно на землю и быстро последовал за ней, не прерывая их связи. Он навалился на нее и вгонял свой член, задавая дикий, неистовый темп. Ощущение было настолько сильным, что причиняло боль. Его грубое, гортанное рычание смешивалось с ее пронзительными стонами, подчеркивая каждый толчок.

Она подняла руки к его груди и провела по коже, оставляя восхитительные огненные дорожки кончиками пальцев. Она выгибалась и извивалась под ним, соответствуя его безумию, такая же дикая, как любое из созданий леса.

Их наслаждение слилось во что-то ошеломляющее. У Крууса перехватило дыхание и он вонзил когти в землю, когда удовольствие потекло по его венам, наполняя каждую клеточку его существа. Он тяжело дышал сквозь оскаленные зубы, жадно вдыхая ее запах, убеждаясь, что все его чувства поглощены ею.

Когда Софи кончила, она выкрикнула его имя в ночь. Круус последовал за ней, и его семя снова взорвалось внутри нее. Он запрокинул голову и проревел имя ее сердца, своего сердца — Софи, — провозглашая лесу, что повелитель нашел свою половину. Что он отдал ей всего себя так же, как заявил права на нее как на свою собственную. Что, несмотря на свое проклятие, он взял то, что принадлежало ему по праву.

Он тихо зарычал, когда они спустились с вершины удовольствия. Крошечные, непроизвольные движения бедер вызвали новые импульсы блаженства и полностью опустошая его. Наконец, ослепляющая дымка желания рассеялась достаточно, чтобы Круус смог вернуть контроль над собой. Он убрал пряди каштановых волос с лица Софи и заглянул в глаза, восхищаясь нежным мерцанием в серебристом лунном свете.

За всю свою жизнь он никогда не видел ничего прекраснее, чем его Софи, сияющая после занятий любовью. Он положил руку ей на сердце. Нежное, все еще исцеляющееся, смертное сердце. Оно сильно билось под его ладонью.