Его самая темная страсть
Шрифт:
***
Круус наслаждался теплом Софи. Ему не хватало силы воли, чтобы отстраниться от нее, не было желания лишать себя ощущений, которые она пробуждала в нем — каждое из которых было сильнее, чем все, что он когда-либо испытывал. Даже при том, что секс был не полноценным, даже при том, что так многого не хватало, это было ошеломляюще. На что это будет похоже, когда он сможет по-настоящему прикоснуться к ней и попробовать на вкус? Когда он сможет скользнуть в нее и почувствовать, как ее внутренние стенки сжимают
Его собственное удовлетворение в тот момент было вызвано очень многим — ее удовольствием, реакцией ее тела на его внимание, ее ароматом, ее жаром. Наслаждение и сатисфакция были достаточной наградой, но он получил и кое-что еще. Сознательно или нет, она передала ему свежую, мощную жизненную силу, находясь в объятиях страсти. Он никогда не пробовал ничего столь мощного за время своего проклятия.
Он совсем не истощил ее. Хотя ее сущность была дразнящей, он не чувствовал потребности питаться от нее и ни за что не хотел причинить ей вред. Ее жизненная сила ощущалась такой же мощной, даже больше обычного, как будто удовлетворение подкрепляло ее. Она отдавала ему, не отнимая у себя. Для Крууса это было чуждо, но он принял это. Ему не нужно было понимать каждый аспект непреодолимого влечения к Софи, чтобы принять ситуацию.
Она была создана, чтобы принадлежать ему, а он должен был принадлежать ей.
Эта мысль была невыносимой. Одно из негласных правил его мира — никогда не уступать власть, не получив взамен чего-то равного или большего. Это не были отношения между королевой фейри и лесным лордом, и здесь не было задействовано никаких огромных магических сил. Он не мог получить ничего, кроме некоторой радости — мимолетной радости, учитывая ее человеческую продолжительность жизни, — предложив себя Джозефине Дэвис. Она не могла защитить его, не могла укрепить его царство каким-либо значимым образом, не обладала магией, с помощью которой можно было бы снять его проклятие или сразиться с потенциальными врагами.
Но он все равно хотел принадлежать ей.
— Джозефина… — мягко произнес Круус, продолжая гладить ее обнаженную кожу.
Она пошевелилась, потягиваясь.
— Хм?
Он колебался. Как много ему нужно рассказать ей? Утаивание информации не равно лжи, и ей не нужно было знать все его секреты. Было бы глупо так довериться человеку.
И все же он хотел рассказать ей. Он хотел, чтобы она знала, что он ей доверяет, что бы ни случилось, какой бы выбор она ни сделала.
— Канун Дня Всех Святых наступит через три ночи, и он будет освещен полной луной. От восхода луны до восхода солнца я обрету физическую форму.
Она открыла глаза и нахмурилась.
— Ты говоришь о Хэллоуине? Что ты имеешь в виду?
— Это аспект моего проклятия. В эту ночь завеса между миром духов и физическим миром… истончается. Когда это совпадает с полнолунием, мне даруется мое тело, моя плоть и кровь,
Она села и отодвинулась назад, чтобы прислониться к железной спинке кровати. Круус покинул ее тело, оставаясь на кровати, но разрывая контакт между ними. Ей нужно было знать, что она свободна от его влияния, нужно было знать, что она делает свой собственный выбор.
Ее пристальный взгляд скользнул по нему, а Круус, в свою очередь, изучал ее. Он обвел взглядом ее тонкую шею, узкие плечи и маленькие, дерзкие груди. Его взгляд скользнул по ее ногам, которые все еще блестели от полученного удовольствия, и переместился к сокровищу между ее бедер.
— Ты… Ты все еще будешь тенью? — спросила она.
— Нет. Я буду таким, каким был когда-то… хотя у меня не будет и следа прежней силы.
— Так… я смогу по-настоящему прикоснуться к тебе? А ты… ты сможешь прикоснуться ко мне? — ее щеки вспыхнули, но она не отвела взгляд.
— Да, — он протянул завиток вперед и провел им по ее лодыжке. Дразнящее тепло, которое просочилось в него, было почти невыносимым. — Я ничего так не желаю, как соединиться с тобой в эту ночь. Плоть к плоти.
Он слышал, как учащенно бьется ее сердце, но на ее лице читалось предвкушение, а не страх.
— Я тоже этого хочу, — она провела пальцами по завитку на лодыжке. — Теперь я чувствую тебя. Ты более… плотный, чем раньше.
Как бы она отнеслась к полной правде об этом? Он не хотел пугать ее, не хотел отвергать, когда она, наконец, признавала свои желания. Известие о том, что он убил четырех человек, вряд ли успокоило бы ее…
— Чем ближе Канун Дня Всех Святых, тем материальнее я становлюсь. За несколько месяцев до твоего приезда сюда, я едва мог взаимодействовать с физическим миром.
Она нахмурилась.
— Итак… что будет после Хэллоуина? Смогу ли я видеть и слышать тебя?
— Какое-то время, да. Но, в конце концов, я смогу общаться с тобой только после того, как покормлюсь.
— Покормиться? Это?… Это то, что ты сделал с медведем, не так ли?
Круус снова отодвинулся от нее, но остался на кровати. Казалось неправильным поддерживать контакт, когда он говорил о таких вещах.
— Так и есть. Я забрал жизненную силу из его тела и поглотил ее.
Ее глаза вспыхнули, а губы приоткрылись.
— Я… я думала об этом, но не была уверена до конца.
— Это еще один аспект моего проклятия. Королева знала, что я черпаю силу из своего леса — из его растений и животных, из естественного баланса. Циклы жизни и смерти, роста и упадка необходимы, и они подпитывают друг друга. Когда я уравновешен, я на пике своей силы. Ее проклятие делает меня зависимым от жизненной силы других существ, заставляет жаждать ее, пока это не сведет с ума, и у меня не останется выбора, кроме как питаться. Это поддерживает меня. И при этом нарушается баланс, ослабляя лес — я ослабляю себя.